Перед тем, как он ее застрелил

— Он просто встретился им на улице. Кровь хлестала, горячая, словно жизнь. А нож оставался холодным. Неподвижный отец на асфальте. Уже не человек, еще не призрак. Он просто встретился им на улице.

Адам Уайтберн читал в полной тишине. Даже дети внимательно слушали. Джоэл уперся взглядом в свои коленки и не двигался, пока разворачивалась история обычного уличного убийства, с подробным описанием деталей: толпа зевак, вызов полиции, допрос, арест, следствие, конец. Конец без наказания виновных, без торжества справедливости. Как всегда. Обычное уличное убийство.

Когда Адам Уайтберн закончил, еще с минуту стояла тишина. Наконец публика взорвалась аплодисментами и криками. Затем последовало то, что крайне удивило Джоэла: слушатели стали обмениваться впечатлениями и замечаниями. Текст Адама именовали «стихотворением», что еще более изумило Джоэла, поскольку никаких рифм у Адама не было, а Джоэл знал о поэзии только одно: слова должны рифмоваться. Никого не интересовало содержание — убийство, несправедливость. Все говорили только о языке, ритме, замысле и его осуществлении. Обсуждали образность, задавали Адаму Уайтберну вопросы о форме. Растаман слушал внимательно, он отвечал и делал пометки в блокноте. Затем Адам поблагодарил аудиторию, кивнул и вернулся на место.

Следующей была девушка по имени Санни Дрейк. В ее стихотворении, насколько понял Джоэл, речь шла о беременности, о кокаине, о том, что мать передала ей по наследству тяжкий груз, и она передаст этот груз своему ребенку. Затем последовала дискуссия, и опять ни намека на содержание.

Так прошло полтора часа. Хотя Айвен и вызывал участников по списку, в целом мероприятие проходило как-то само собой, в соответствии с заведенным порядком, который всем был известен. Наступило время перерыва, и Айвен, выйдя к микрофону, объявил, что сейчас для тех, кто заинтересован, состоится конкурс «Вольное буриме», все остальные могут освежиться у стойки с напитками. Публика стала разбредаться. Двенадцать человек поспешили к помосту, где Айвен раздавал листочки. Кто-то упомянул о пятидесяти фунтах, и Джоэл догадался, что это и есть тот конкурс, который с самого начала привлек его интерес и за который полагается большой денежный приз.

Джоэл понимал, что шансов на победу у него немного — хотя бы потому, что он понятия не имеет, что такое буриме, но все равно направился к Айвену. Заметив среди соискателей Адама Уайтберна, Джоэл решил вернуться на место, но Айвен окликнул его:

— Очень рад тебя видеть, Джоэл Кэмпбелл! Молодец, что пришел. Давай вступай в схватку!

В руках у Джоэла оказался лист бумаги, на котором были написаны пять слов: «запустение», «всегда», «вопрос», «разрушение», «спасение». Мальчик смотрел на них, не понимая, что нужно делать. Он огляделся вокруг в поисках какой-нибудь подсказки. Все участники конкурса сосредоточенно размышляли, что-то лихорадочно записывали, задумывались, грызли кончики карандашей и щелкали авторучками. Джоэл стоял перед выбором: отказаться от участия или последовать их примеру. Пятьдесят фунтов стали аргументом в пользу второго варианта.

Минут пять Джоэл смотрел на листок со словами, пока все вокруг писали, стирали, бормотали, снова что-то писали и снова стирали. Он написал: «запустение» и подождал — вдруг случится чудо, некая вспышка света, после которой он превратится в поэта, как Савл превратился в Павла. Джоэл обвел «запустение» в кружок. Добавил шипы, получилось колесо. Рядом нарисовал еще одно. Соединил их. Вывел несколько завитушек. Заштриховал. Вздохнул и скомкал лист.

Рядом с ним сидела пожилая белая женщина в огромных очках. Она с серьезным видом теребила свою авторучку. Дама взглянула на Джоэла, похлопала его по коленке и прошептала:

— Начни с другого слова, малыш. Совсем необязательно начинать с первого, можно брать в любом порядке.

— Вы точно знаете?

— Точно, не сомневайся. Выбери слово, которое отзывается здесь. — Дама приложила руку к сердцу. — И начни с него. Почувствуй свободу. Твое подсознание сделает остальное. Попробуй.

Джоэл с сомнением посмотрел на соседку, но решил воспользоваться советом. Он разгладил скомканный листок и перечитал заданные слова. Самый сильный отклик у него вызывало слово «всегда». Джоэл начал с него. Дальше произошло нечто странное: фразы потекли сами, ему оставалось только записывать.

«Всегда и везде она оказывается вроде как в ловушке, — строчил Джоэл. — Почему, спрашивает она, и вопрос превращается в крик. Ответа нет, девочка. И нет спасения — смерть уже внутри тебя. Ты заигралась. Что ты натворила, впереди только разрушение. Ты сдохнешь, шлюха, и запустение наступит в доме».