Дело гастронома № 1

– Ну надо же! Я трижды прошел мимо него и не заметил! – искренне огорчался Беркутов и горестно покачивал головой. – Вот ведь, всю зоркость растерял. Я предлагаю из наших белых грибов грибовницу сварганить! Жалко на жареху такое богатство тратить. На жареху и опята с маслятами сгодятся, и синявки обыкновенные, а вот грибовница получится царская! Один запах сведет с ума!

Старшинов с улыбкой смотрел на него.

– Н-да! А ты, оказывается, азартный у нас, Георгий Константиныч! Но это мне и нравится в тебе. Мне тут Костиков передал твое предложение. Сколько там в энзэ?

– Немного. Двадцать четыре.

Старшинов задумался:

– Они надежно укрыты?

– Надежно.

– Так чего дергаться?

– Да я не из-за себя! Из-за Лиды, Верочки. Они обе нежные, чувствительные… – Беркутов не стал дальше продолжать, смотрел в одну точку. – Да и Вера вот-вот разродится!

Старшинов удивленно хмыкнул. Он даже остановился и взглянул на Беркутова.

– Так ты что, ее замуж выдал? – не понял Старшинов. – Чего же на свадьбу не позвал?!

Беркутов помрачнел.

– Да не было никакой свадьбы! – Беркутов махнул рукой. – И мужа у нее нет!

Старшинов серьезно и внимательно посмотрел на него, присел на пенек. Вытащил сигареты, закурил, не торопя Беркутова с рассказом.

– Представляешь, пошла к подруге встречать Новый год. Выпила шампанского, голова закружилась, ну и согрешила с однокурсником, а нам ничего не сказала. Когда Лида все это обнаружила, делать аборт было уже поздно. А парень-то неплохой! Когда узнал, что Веруня забеременела, пришел к нам с цветами, стал просить ее руки, умолял Веру выйти за него!

Беркутов вздохнул.

– И чего? – не понял Старшинов.

– А она ни в какую! Вот тебе новое поколение! – Беркутов помолчал. – Хотя я большой трагедии в этом не вижу. Выходить замуж надо по любви. Мы с Лидой даже подумываем сами, так сказать, удочерить будущего ребенка. Но Веруня пока об этом не догадывается. Пусть сначала родит, а там видно будет!

Беркутов срезал подберезовик.

– Н-да! Что ж, надо новый тайник готовить! – он задумался. – Я не против! О-о-о!

Старшинов присел, вытащил нож и, не торопясь, срезал крепкий боровичок. Стал гриб рассматривать.

– А этот куда? – залюбовался боровиком и Беркутов.

– Этот тоже для грибовницы! Еще парочку таких красавцев – и можно сворачивать культпоход.

Старшинов хмыкнул, но возражать не стал.

– А стряпать-то кто будет?! – не понял он. – То есть грибовницу варить?!

– Как кто? – Беркутов улыбнулся. – Да я тебе такую грибовницу заварганю, век не забудешь!

Старшинов удивленно хмыкнул.

– Ты, я вижу, на все руки мастер! – усмехнулся он. – А в лесу все же неплохо. Обо всем забываешь! Экий ты молодец, что такой культпоход придумал.

Он вздохнул полной грудью, раскинул руки в стороны, глядя на молоденькие деревья на опушке.

Красный диск заходящего солнца медленно заваливался за горизонт. Теща отмыла от грязи под садовым краном ноги и руки, присела на крыльце. На грядках трудился один Ширшов. Он как остервенелый продолжал выкапывать картошку. В наступавших сумерках его фигура уже еле угадывалась. Приплелась пузатая Тоня, присела рядом с матерью, привалилась к ней.

– Где мужик-то? – спросила Тоня.

– Вон! С ума сошел! – Мать кивнула головой в сторону огорода.

Тоня поглядела, куда указала мать, и увидела, как муж остервенело продолжает копать картошку. Недовольно покачала головой.

– Чего это он?

– Вот и я ему о том же говорю: ночь на дворе, пошли, зятек, по сотке тяпнем и на боковую! – в недоумении рассуждала теща. – А он как глухой: не слышит ничего! Тормоза у муженька твоего сорвало! Что делать теперь, я даже не знаю.

Тоня обернулась, с тоскливым лицом посмотрела на то, как ее муж продолжает яростно копать картошку. На ее глаза навернулись слезы. Мать широко, с подвывом зевнула.

– Иди, вытаскивай с поля своего стахановца! Скажи: ужинать пора, а теще выпить хочется. Зять должен теще за столом наливать, стародавний обычай такой.

Тоня кивнула, подошла к мужу, о чем-то стала с ним разговаривать, как вдруг присела и стала помогать ему. У тещи округлились глаза от такой картины.

– Теперь и девка рехнулась! – пробормотала она. – Никак на поле и родит еще! – рассердилась она и резво двинулась к ним.

Подошла, замахала руками, доказывая, что давно пора сворачиваться, но оба не поднимались с места. Она устала убеждать, присела и тоже стала помогать им.