Дело гастронома № 1

– Сделаем, Георгий Константиныч! – И Зоя записала указание себе в блокнот. Поравнявшись с Левшиной, Беркутов вдруг нахмурился и остановился.

– Почему пилотка не накрахмалена?

Левшина потупилась, громко вздохнула.

– Я уже всем жаловалась на Венеру, нашу прачку, но никто не хочет с ней связываться!

Беркутов вопросительно взглянул на Зою:

– Разобраться!

Зоя кивнула и вновь записала слова шефа в блокнот. У Левшиной слезы заблестели в глазах. Беркутов шагнул дальше и, заметив сырую полосу от швабры на полу, тут же остановился.

– Это что такое?! – нахмурился он. – Мы же договорились: влажная уборка за полчаса до обхода, пол за это время высыхает! А вдруг какая-нибудь старушка поскользнется и упадет?! Кто виноват?! Мы! Разберитесь, Зоя Сергеевна!

Зоя закивала, автоматически строча в блокнот. Беркутов продолжил:

– Опять тетя Нюра напортачила? Если не справляется, возьмите другую! Я устал повторять!

Беркутов на мгновение нахмурился, но, подходя к другому отделу, колбасному, заулыбался, поздоровался с продавщицей, полюбовался витриной, где были выставлены такие соблазнительные, бледно-розовые на срезе, вареные колбасы с мелкими вкраплениями жира, гирляндами развешанные сосиски и сардельки всех размеров и мастей, округлые аппетитные окорока, бежевых оттенков буженина, словно подзагоревшая на южном солнце, толстые ломти белоснежного и розоватого сала. И настроение у него сразу улучшилось. Ни в одном магазине страны такого изобилия не увидишь. Затем Беркутов оглядел кассы, в которых, застыв в напряженном ожидании, сидели в бело-голубой униформе кассирши. Пройдя еще несколько шагов, он остановился в центре величественного и нарядного торгового зала, особый шик которому придавали парные резные колонны, роскошные каскады светильников из мелких ламп, позолоченная лепнина на потолке, мерцание до блеска отполированного дерева. Он еще раз огляделся. Взглянул на свои наручные часы, затем – на старинные настенные. Вот большая и секундная стрелки совместились, показывая восемь часов утра. Напряженная тишина повисла в зале, и директор громко возвестил:

– Открыть гастроном! Начинаем работать!

Тетя Нюра, стоявшая у входа, с приветливой улыбкой тут же отперла двери в «Елисей». Первые покупатели, теснясь и толкаясь, стали входить в торговый зал. Довольный тем, что и сегодня все прошло по установленному им несколько лет назад ритуалу, Беркутов направился к себе в кабинет. За ним удалилась и «свита короля», Зоя и Лида. Гастроном загудел, бойко затрещали кассовые аппараты.

Боков, неловко свернувшись калачиком, спал в кресле, Скачко, вытянувшись во весь рост, посапывал на диване. Затрещали часы-будильник на руке Бокова, он открыл глаза, поморщился, потянулся, зевнул и сел. Но полковник от этого верещания не проснулся. Боков поднялся, подошел к дивану, поднес будильник поближе к уху Скачко и включил его. Тот заверещал снова, но полковник, не открывая глаз, прорычал:

– Выключи и отвали!

Боков пожал плечами и выключил будильник. Но грубость полковника его задела.

– У твоей жены день рождения! Мне-то лично все равно!

Полковник тут же подскочил как ошпаренный, сел на диване, протер рукой лоб, взглянул на часы.

– Черт! У нее же первая пара! Где телефон?

– Перед тобой, где ж еще! – меланхолично заметил Боков.

Скачко лихорадочно стал набирать домашний номер и, обернувшись к подчиненному, бросил:

– Ну извини, не дуйся! Давай помогай! Что я должен ей сказать?! Давай, давай, а то я еще сплю! – потребовал он. И опустил трубку.

– Скажи, что тебя оставили на дежурстве…

– Нет! Сначала надо поздравить, про дежурство в конце! Как вообще любимых жен поздравляют?!

Боков вспомнил, что уже несколько раз рассказывал шефу про свои отношения с бывшей женой, хотел было промолчать, но все же ответил:

– Повторяю… Я давно развелся…

Скачко недовольно нахмурился:

– Тогда вспомни, как это делалось до развода! Для меня это очень важно! Ну, говори! Последний шанс! – настаивал Скачко и снова принялся накручивать диск. Боков наморщил лоб.

– Скажи: «Птенчик мой, с днем рождения!»

– Какой, к черту, птенчик?! Она мастер спорта по волейболу! Я потому и влюбился! Классно рубилась на первой линии! Думай, Боков, думай!.. Все, пошел вызов! Ну?!

Полковника, конечно, было жалко. Надо же, железный мужик, а тут вдруг психанул. Такого прежде за ним не водилось. Но все это порядком надоело Бокову, тем более что никакой вины он за собой не чувствовал. И тут он разразился: