Тайник

— Но хуже всего то, Дебс, что ее никто не заставлял это делать, — сказал Чероки. — Никто не приставлял заряженный револьвер ей к виску. Он заигрывал с ней, а я свел их вместе, это верно. Но все остальное она позволила сама. И позволяла снова и снова. Так с какой стати я оказался во всем виноватым?

На этот вопрос у Деборы не было ответа.

«В последние годы члены семейства Риверов слишком часто перекладывали друг на друга вину за свои поступки», — подумала она.

В дверь отрывисто постучали, и в комнату вошел Саймон. Кивнув Чероки, он спросил у Деборы:

— Готова ехать домой?

— Еще бы, — улыбнулась она.

32

Фрэнк Узли дождался двадцать первого декабря, самого короткого дня и самой длинной ночи в году. Закат в этот день наступает рано, а именно закат и был ему нужен. Длинные тени, которые предметы отбрасывают в этот час, подходили ему как нельзя лучше, скрывая его от глаз посторонних, чтобы те не стали нечаянными свидетелями последнего акта его личной драмы.

В половине четвертого он взял сверток. Картонная коробка стояла на телевизоре с тех самых пор, как он привез ее из Сент-Сэмпсона. Края были склеены липкой лентой, но Фрэнк еще раньше приподнял ее, чтобы проверить содержимое. Все, что осталось от его отца, уместилось в обычном пластиковом пакете. Прах к праху. Цветом останки напоминали пепел и пыль, но были темнее и легче, а кое-где в них встречались осколки костей.

Он знал, что где-то на Востоке есть обычай перебирать прах умерших. Все члены семьи садятся и палочками выбирают из пепла остатки костей. Что они делают с этими костями, он не знал, — может быть, хранят в домашних усыпальницах, как кости мучеников хранили в ранних христианских церквях, чтобы придать им святость. Но он ничего такого делать не собирался. Все останки отца станут частью того места, которое Фрэнк выбрал для его последнего упокоения.

Сначала он решил, что это будет водохранилище. Место, где погибла его мать, примет и отца, даже если не развеивать над водой останки. Затем он вспомнил об участке у церкви Святого Спасителя, отведенном под музей войны. Но передумал, ведь похоронить отца на земле, отданной людям совсем иного склада, граничило бы со святотатством.

Он бережно вынес то, что осталось от отца, на улицу и уютно устроил в пассажирском кресле старенького «пежо», заботливо обернув старым полотенцем, с которым бегал на пляж в детстве. Потом со всеми предосторожностями выехал из Тэлбот-Вэлли. Деревья уже совсем оголились, и только дубовая рощица на южном покатом склоне долины еще сохраняла листву. Но и там листья густым ковром лежали на земле, окружая большие уютные стволы пелеринами цвета шафрана и умбры.

Дневной свет всегда рано покидал Тэлбот-Вэлли. Яркие огни зажглись в окнах редких коттеджей, притаившихся между холмами, чьи склоны веками подмывали ручьи. Но едва Фрэнк въехал из долины в Сент-Эндрю, характер местности резко переменился, а вместе с ним и освещение. Склоны, издавна служившие пастбищем для коров, уступили место полям и деревушкам, где дома, окруженные десятком-другим теплиц каждый, поглощали и отражали последние солнечные лучи.

Он направлялся на восток и въехал в Сент-Питер-Порт через дальнюю окраину, мимо больницы принцессы Елизаветы. Добраться оттуда до Форт-Джорджа не составляло труда. Хотя день шел к концу, для автомобильных пробок было еще рано. Впрочем, в это время года их вообще не бывает. Вот наступит Пасха, тогда и дороги начнут заполняться.

Ему пришлось пропустить лишь трактор, который продребезжал через перекресток в конце Принц-Альберт-стрит. После этого Фрэнк в считанные минуты доехал до форта Георга, скользнув под тяжелую каменную арку его ворот в тот самый миг, когда закатное солнце отразилось в живописных окнах роскошных домов на его территории. Несмотря на название, форт давно перестал служить каким-либо военным целям, но в отличие от других крепостей, разбросанных по всему острову от Дойла до Ле-Крока, не был и руиной из гранита и кирпичей. Близость к Сент-Питер-Порту и вид на Солджер-Бей сделали его престижным местом, где все налоговые изгнанники ее величества пожелали строить свои роскошные дома. Так они и поступили: за высокими живыми изгородями из самшита и тиса, за коваными оградами с электрическими воротами, в окружении просторных лужаек стояли дома, а рядом с ними ждали хозяев «ягуары» и «мерседесы».