Архангел

А как обстояло дело с другими? Например, Александр (Алеша) Сванидзе, брат первой жены Сталина, был арестован в тридцать седьмом году и в сорок втором расстрелян. У Сванидзе была жена Мария, которая тоже была арестована и в сорок втором умерла в ссылке. Их сын Иван — племянник Сталина — был помещен в жуткий государственный приют для детей «врагов народа» и вышел оттуда почти через двадцать лет с глубоко поврежденной психикой. И, наконец, у Сталина была свояченица Мария — ее тоже арестовали в тридцать седьмом и она умерла в тюрьме.

Надо учесть, что Аллилуевы и Сванидзе были как одна семья.

Теперь вернемся к Светлане. Мать ее застрелилась. Единокровный брат погиб. Родной брат — алкоголик. Два дяди погибли, а третий — сумасшедший. Две тети погибли и одна в тюрьме. Ее таскает по комнате за волосы собственный отец в присутствии самых могущественных людей России, пляшущих под собачий вой.

Коллеги, когда я сижу в архиве или — что случается все реже — присутствую на симпозиуме вроде нынешнего, я всегда стараюсь вспомнить эту сцену, чтобы не забывать, что к прошлому нельзя подходить с рациональной меркой. Ничто в архивах не говорит о том, что заместитель председателя Совета министров или комиссар по иностранным делам принимали то или иное решение в состоянии крайней усталости и, по всей вероятности, страха — ведь они ради собственного спасения плясали до трех часов ночи и знали, что следующей ночью, скорее всего, снова придется плясать.

Я вовсе не хочу сказать, что Сталин был безумен. Наоборот. Мне могут возразить, что человек, заводивший патефон, был самым разумным из присутствующих. Когда Светлана спросила отца, почему ее тетю Аню содержат в одиночке, он ответил: «Потому что она слишком много болтает». Действия Сталина обычно были логичны. Ему не надо было напоминать слова английского философа XVI века о том, что «знание — это сила». На этом зиждется сталинизм. Помимо всего прочего, этим объясняется, почему Сталин уничтожил стольких членов своей семьи и своих ближайших коллег: он хотел ликвидировать всех, кто близко его знал.

И мы не можем не признать, что такая линия поведения была на редкость успешной. Мы собрались сегодня в Москве, через сорок пять лет после смерти Сталина, чтобы поговорить о недавно открытых архивах советского периода. Над нами, в хранилище с противопожарным устройством при постоянно поддерживаемой температуре в восемнадцать градусов Цельсия и шестидесятипроцентной влажности, находится полтора миллиона папок — весь архив Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза.

Однако много ли раскрывает нам этот архив о Сталине? Что мы сегодня узнаем, чего не могли знать, когда коммунисты находились у власти? Письма Сталина к Молотову — да, мы можем с ними ознакомиться, но они не представляют интереса. К тому же они прошли жесткую цензуру. И дело не только в этом: они заканчиваются тридцать шестым годом, как раз в ту пору, когда начались настоящие репрессии.

Мы можем также увидеть списки людей, которым Сталин подписал смертный приговор. Теперь мы знаем, что восьмого декабря тысяча девятьсот тридцать восьмого года Сталин подписал тридцать списков со смертными приговорами пяти тысячам людей, среди которых было немало его друзей. Мы знаем также, что в тот самый вечер он отправился в кремлевский кинотеатр и смотрел на этот раз не Тарзана, а комедию под названием «Веселые ребята».

Но что или кто находится между этими двумя противоположностями — между убийствами и смехом? Каким был этот человек? Мы не знаем. А почему? Потому что Сталин постарался убрать почти всех, кто мог бы рассказать нам, каким он был...

4

Новое жилище Мамонтова оказалось как раз через реку, в большом многоквартирном комплексе, известном как Дом на Набережной. Этот десятиэтажный комплекс товарищ Сталин — с типичной для него щедростью — предоставил для жилья руководящим членам партии и их семьям. В нем было двадцать пять подъездов, в каждом из которых Генсек предусмотрительно посадил охранника из НКВД — исключительно для вашей безопасности, товарищи.

После проведения чисток шестьсот обитателей комплекса были ликвидированы. А теперь квартиры приватизированы, и самые хорошие из них, с видом на Москву-реку и Кремль, стоят более полумиллиона долларов. Келсо не мог понять, как Мамонтов сумел набрать такую сумму.