Архангел

Немного не доезжая до дома Рапавы, они свернулис улицы на грязную дорогу, которая вела сквозь жалкую березовую рощицу в поле, разбитое на маленькие наделы. В загоне из старых автомобильных дверец, соединенных проволокой, в грязи копалась свинья. Тут было несколько тощих кур, грядки с тронутыми морозом овощами. Из вчерашнего снега дети соорудили снеговика. Он растаял под дождем и нелепо торчал среди грязи глыбой белого жира.

Фасадом к этому сельскому пейзажу стоял длинный ряд гаражей. На плоской крыше лежали остатки маленьких машин — заржавевшие скелеты, лишенные окон, моторов, колес, обивки. Зинаида выключила мотор, и они вылезли из машины в грязь. Какой-то старик, перестав копать, оперся на лопату и принялся наблюдать за ними. Зинаида грозно посмотрела на него, уперев руки в бока. И тогда он сплюнул и снова взялся за лопату.

Зинаида достала ключ. Келсо посмотрел назад — на дороге никого не было. Руки у него окоченели. Он сунул их в карманы плаща. А Зинаида держалась спокойно. На ней были кожаные сапоги до колен, и, чтобы их не запачкать, она осторожно ступала по неровной земле. Келсо опять окинул взглядом окрестности. Не нравилось ему все это — разросшиеся деревья, старые машины, эта удивительная многообразная женщина: и телефонистка, и будущий юрист, и временами проститутка, и дочь, не оплакивающаяотца.

Он спросил:

— Откуда у тебя ключ?

— Отец оставил его мне вместе с запиской.

— Не понимаю, почему ты не приехала сюда сразу. Зачем я тебе нужен?

— Да я не знаю, что искать! Так ты идешь или нет? — Она вставила ключ в большой замок ближайшего гаража. — Что мы все-таки ищем?

— Тетрадь.

— Что-о-о? — Зинаида перестала сражаться с ключоми уставилась на Келсо.

— Черную клеенчатую тетрадь Иосифа Сталина, — повторил он знакомую фразу, ставшую для него заклинанием. (Ее здесь не будет, снова сказал он себе. Это же Священный Грааль. Важно искать. А найти — никогда не найдешь.)

— Тетрадь Сталина? Сколько она может стоить?

— Сколько может стоить? — Он постарался произнести это так, словно подобный вопрос никогда не приходил ему в голову. — Сколько она может стоить? — повторил он. — Трудно представить себе точную цифру. Есть ведь богатые коллекционеры. Все зависит от того, что в ней. — Келсо широко развел руки. — Возможно, полмиллиона.

— Рублей?

— Долларов.

— Долларов? Вот дерьмо! — И она снова принялась возиться с замком, торопясь и потому действуя неловко.

Глядя на нее, он вдруг проникся ее настроением и понял, почему сюда приехал. Да потому, что это главная цель, не так ли? И дело не только в деньгах. Это же реабилитация. Его реабилитация: оправдание двадцатилетнего сидения в холодных подвалах архивов и хождений по лекциям в зимней темноте — сначала в качестве слушателя, а потом в качестве лектора. Двадцать лет изучал и преподавал политологию, а в промежутках писал книги, которые почти совсем не продавались, и все это время в нем жила неистребимая надежда, что рано или поздно он создаст нечто стоящее, по-настоящему большое и значительное, запечатлеет кусок истории и объяснит, почему все произошло так, а не иначе.

— Вот что, — сказал он, чуть не оттолкнув Зинаиду. — Давай я попытаюсь.

И принялся крутить ключ в замке. Наконец ключ повернулся и дужка замка отскочила. Келсо вытащил цепь из толстых колец.

Холодная, пахнущая бензином тьма. Ни окон, ни электричества. На гвозде у двери висит старинная керосиновая лампа.

Келсо снял лампу с гвоздя и встряхнул — она оказалась полной, а Зинаида сказала, что умеет ее зажигать. Она опустилась на колени на земляной пол и, чиркнув спичкой, поднесла ее к фитилю. Голубой огонек, затем желтый. Она подняла лампу, и Келсо закрыл дверь в гараж.

Это было хранилище старья: вдоль стен сложены части от машин. В дальнем конце виднелись в темноте сиденья, из которых была собрана кровать — на ней спальный мешок и аккуратно сложенное одеяло. К балке, поддерживавшей крышу, крепилась лебедка с крюком и цепью. Под крюком земля была выложена досками, образовывавшими участок в полтора метра шириной и два метра длиной.

Зинаида сказала:

— Сколько я себя помню, у него всегда был этот гараж. Он ночевал здесь, когда дела были плохи.

— Что значит плохи?

— То и значит.

Келсо взял лампу и обошел гараж, освещая захламленные углы. Ничего похожего на ящик с инструментами он не обнаружил. На верстаке стоял жестяной поднос, на нем — металлическая щетка, несколько брусков, цилиндр и небольшой виток медной проволоки. Для чего все это? Непредсказуемый Келсо абсолютно ничего не понимал в механике и не старалсяпонять.