Аксенов

Е.П.: Да, да, да…

А.К.: Без усов еще… И с таким ликом типичного спортсмена… А к концу он стариковатый стал, усохший такой чуть-чуть. Стариковатый, но красиво стариковатый.

Е.П.: Замечу тебе, как Добчинскому с прямотою Бобчинского: «Это я первый сказал: “Красивый старик”».

А.К.: Это ты сегодня первый сказал. А вообще это было расхожее мнение, чему подтверждение ты можешь найти в наших же разговорах про Аксенова и женщин. Он стал очень красив. Такой очень красивый старик. Хотя и нос у него немного повис, и щеки обвисли, превратились в то, что называется «брылы». Знаешь, на кого он в старости стал похож, особенно в профиль? На немецкого президента Гинденбурга со старинных монет, которые я коллекционировал когда-то. И у того был орлиный нос, и брылы такие, очень благородные, но старческие. Здесь я с тобой абсолютно согласен. Последние два года он был стариком, он и ходить стал как старик, хотя по-прежнему бегал, прыгал, кидал мяч в баскетбольное кольцо, даже на голове стоял, как ты знаешь…

Е.П.: Знаю, знаю, угрюмо отвечу я тебе. Он и в день, когда его настигло, на голове стоял, мне Майя рассказывала… А что ты имел в виду, когда сказал, что он ходить стал как старик? Я при этих твоих словах вспомнил известную строчку Окуджавы — «Еще моя походка мне не была смешна»…

А.К.: Ме-е-дленно… Раньше он ходил медленно, потому что был стилягой и так это вальяжно хилял, а тут он стал просто ходить медленно. Думаю, он физически начал слабеть к тому времени. Хотя и джоггинг этот его оставался при нем, и баскетбол… Внешне он становился стариком, но дело не в этом. Да, он постарел физически. Но у меня к тебе еще один вопрос: а стал ли он стариком психологически? У меня-то есть ответ.

Е.П.: И у меня есть. Нет, не стал. А ты считаешь, стал?

А.К.: Я считаю, да, стал. На мой взгляд, последние годы своей жизни он всего себя — физически, психологически, творчески, если угодно, — посвятил борьбе со старостью — подсознательно, не осознавая этого, но посвятил… Он остался наедине со старостью и, мотивируя, видимо, для себя это не совсем отчетливо, я в этом уверен, начал по всем линиям бороться со старостью. Ну вот как человек, который тонет. Человек, когда тонет, начинает барахтаться, барахтаться бестолково, теряя при этом силы. Барахтаться, барахтаться, барахтаться… Терять, терять, терять… Старость начала его засасывать. Психологически пытаясь не быть стариком, он не барахтался, он вел себя как мужественный человек, не желающий сдаваться. Не сдаваться старости ни по какой линии! Он пытался чувствовать себя как юноша. Он жил как юноша, он стоял на голове как юноша, он писал новый роман вполне себе юношеский, о юношеских годах, и писал его как бы… как будто юноша, потому что эротические сцены в «Таинственной страсти» написаны с пылом юноши и, извини меня, абсолютно без мастерства зрелого писателя, которым был Вася… А незаконченные «Дети ленд-лиза» вообще как будто тридцатилетним написаны! И так далее. Он погружался в старость. Он был стариком — и не желал им быть. В этом заключалась, на мой взгляд, трагедия последних двух лет его жизни. Последние лет семь жизни у него были трагедии иные… ну, у него погиб внук, у Майи были проблемы с дочерью Аленой, и так далее. На их семью судьба смотрела неблагосклонно, все время подбрасывала им такие вот трагедийные сюжеты. В давние времена сказали бы: над их семьей висел рок. То, что испытала Майя, трудно представить — внук, дочь и потом муж… А у него в последние два года была еще и трагедия человека, который сильно, энергично, мужественно, бескомпромиссно воюет со старостью, но старость, увы, побеждает. Старость в конце концов жесточайшим образом Васю победила. Я думаю, что она победила таким жестоким образом именно потому, что он очень сопротивлялся. Старость, знаешь ли, пленных не берет в случае жестокого ей сопротивления, именно она обрекла Василия на эти полтора больничных года… существования или несуществования? — Бог весть. Вот тебе мой развернутый монолог.

Е.П.: Ты меня этим монологом, пожалуй что, полностью убедил. Признаю, что ответ мой был легкомысленным и тривиальным. Дескать, не стареют душой ветераны, «оставайтесь, друзья, молодыми», как в советской песне. Беру свои слова обратно, ты прав, я думаю, стал под конец Вася стариком. Можно спорить по деталям, но суть, разумеется, в том, что он не хотел становиться стариком…