Камуфлет

– Родион…

Целительная истерика трясла мать семейства. Но кризис миновал счастливо. Через четверть часа Софья окончательно пришла в себя, выплакалась и обрывками фраз описала, как одинаковые господа совершали обыск в доме и все время грозили ей тюрьмой, а дочки остались под присмотром Глафиры, а она держалась до последнего, но не помнит, как осталась одна и как…

Не будем упиваться страданием женщины. Наконец стакан с привычными каплями испит до дна, а Родион Георгиевич устроился прямо на ковре, у изголовья.

– Вы пережили суровые испытания, но могу ли знать, как на исповеди: что делали вчера утром с фести до полудня? – ласково спросил он.

Госпожа Ванзарова всхлипнула:

– И ты мне не веришь? Ну, почему? Я же объяснила: встала около полудня, прогулялась в саду, потом пошла на веранду, потом Глафира пришла с девочками…

– Вы были утром одна?

– Да, была…

– И вас никто не видел?

– У меня все теперь перепуталось в голове…

Дело объяснялось бы провокацией «охранки» и удачным забросом аркана на его шею, если бы в сундуке не было «чурки». И если бы не нашли Одоленского с разодранным горлом. И если бы не содал «С.П.В.». Как это ни абсурдно, но верить в невиновность жены надо даже вопреки очевидным уликам.

– Что со мной будет? – Софья постаралась заглянуть мужу в глаза.

– Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает. Я сделаю все.

– Даже после того… Ну, того, что я тебе сказала?

– Вы мать моих детей.

Софья Петровна спустила ноги с дивана, села прямо, как могла, и попыталась вздернуть подбородок подобающе гордо:

– Родион, я должна сознаться…

– Хватит ли для этого сил?

– Да, хочу это сделать прямо сейчас…

– Извольте.

– Я солгала.

Родион Георгиевич исключительно спокойно спросил:

– И в чем же?

– Я наговорила гадостей, незаслуженных оскорблений. Ты хороший и честный человек, я была не права.

– Благодарю вас…

– Но я увлечена другим.

– Это уже не имеет значения… – с некоторым облегчением проговорил обманутый муж. – Все равно буду зафифать вас.

– Пойми, это больше, чем дачный флирт. Огромное чувство захватило меня всю.

– Не хочу огорчать, но роман окончен. Князь Одоленский сегодня утром… скончался. – Родион Георгиевич милосердно опустил подробности.

– Причем здесь какой-то Одоленский? Не знаю никакого Одоленского!

Повадки и ужимки лучшей половины были изучены до мелочей. И потому следовало признаться: не юлит. Видимо, она действительно не знакома с князем. Тогда с кем?

И тут Родион Георгиевич не нашел ничего лучшего, как брякнуть:

– Кто же твой любовник?

Софья Петровна вскочила, хоть и покачнулась, поправила мокрые волосы.

– Не смейте говорить мне подобные гадости! – бросила она с достоинством королевы, идущей на плаху, и, спотыкаясь, гордо удалилась.

А коллежский советник ощутил тяжесть. Груз имел вид совершенно нематериальный, назывался: «Выбор между долгом и обстоятельствами», – но к стенке припер покрепче оглобли. Как не хотелось, но требовалось немедленно заглянуть в кое-какую комнатку.

Августа 7 дня, лета 1905, около часу, +25° С.

Управление сыскной полиции С.-Петербурга,

Офицерская улица, 28

Доподлинных сведений о ней мало. Хотя всяк чиновник, даже затрапезного чина, полушепотом и с оглядкой клялся, что был там. Причем каждый описывал по-своему. Говорят, что выглядит она чрезвычайно просто: не каморка, а чулан даже, без окон, всегда темный и затхлый, из мебели – шкафы-картотеки, рабочий столик с лампой и скрипучий стул, ни сейфа, ни тайника. Шепчутся, что попасть в нее можно через кабинет директора Департамента Полиции, да и то если отодвинуть нужную портьеру, за которой скрывается гладкая, без ручки, дверь, оклеенная обоями в цвет стен. А ключ хранится у Самого, передается в руки преемнику. Что ж скрывается там?

В середине прошлого века в Министерстве внутренних дел появилась особая картотека, в которую стали собирать донесения филеров, полицейских, городовых, врачей, прислуги, тайных агентов, дворников и доносы честных горожан, касающихся только одного предмета: мужеложцев столицы. Невзирая на их общественное положение: от актеришки до министра.

К заведенному делу прикладывалась фотографическая карточка, подробный список любовников и друзей, как бывших так и нынешних, причем обоего пола, описывались даты и места встреч. А еще с канцелярской прямотой сообщалось об интимных пристрастиях и способах их удовлетворения.