Питер

Иван поднял голову.

— Пойдём, — сказал он Уберфюреру. — Надо идти.

* * *

Серый наблюдал, как исчезают вдали на странной штуковине, которая рычала и билась, четверо людей. При необходимости он легко догнал бы их… Но не сейчас, когда он ослабел после схватки с древесным получеловеком.

Серый поднялся на длинные вытянутые ноги. Покачнулся.

Похоже, пришло время большого зова.

* * *

Через полчаса они добрались до ЖД-станции «Университетская». Сейчас диггеры с резким металлическим стуком проезжали заброшенные перроны и поселки, тонущие в коричнево-серой растительности разрушенные дома, заброшенные заводы и островки погибших машин.

Разруха.

Пару раз они видели крылатые силуэты в светлеющем небе. До рассвета осталось всего ничего, пара часов. От криков крылатых тварей озноб пробегал по спине. Один раз такая «птичка» снизилась… прошла над дрезиной… Они вовремя успели сориентироваться, скатились с насыпи, залегли. Уберфюрер лёг на спину и направил ствол пулемета в небо.

Но обошлось. Уродливый птицеящер… или кто он там… прошёл метрах в пятидесяти над ними и резко замахал кожистыми крыльями, набирая высоту. Набрал. Неуклюжий, как кирпич, но летает.

Скоро совсем рассветет. Если не успеем до станции Балтийская, придётся искать укрытие, подумал Иван. Автово, Кировский, Нарвская для нас закрыты. А ЖД-ветка ведет только до Балтийского вокзала.

Вперёд.

Они проехали лес, сейчас превратившийся в болото — стволы деревьев торчали прямо из булькающей, пузырящейся жижи. В одном месте насыпь так подмыло, что рельсы прогнулись и разошлись на расстоянии до половины ладони друг от друга. Дрезина прошла там на скорости, но виляло и бросало её так, словно она вот-вот вылетит с рельсов к чёрту.

Когда проскочили тот участок, стало поспокойней. Справа опять появились дома — на этот раз городского типа, пятиэтажные, семиэтажные — длинные, серые, почти без стёкол.

Почему-то привычный городской пейзаж успокоил Ивана, хотя тут всякой нечисти могло быть и побольше, чем в лесу.

Стук колес. Мертвая тишина.

Изредка они слышали далекий лай собак Павлова, несколько раз какие-то серые тени перебегали рельсы перед едущей дрезиной. Несколько раз видели они и более крупных животных. Нечто ленивое, бредущее вдалеке — при этом треск стоял, словно тварь прет напрямик, не выбирая дороги, через кусты, старые постройки, завалы и новые заросли.

— Смотри.

Уберфюрер передал Ивану бинокль. Тот приставил его к стёклам противогаза — в глазах задвоилось. Поискал положение окуляров, подстроил резкость… М-да. Дела.

Вдалеке — правда, двадцатикратный морской бинокль делал это не таким уже далеким — в большой воде (озеро?) по колено бродили твари. На длинных неуклюжих ногах, вытянутых и словно сужающихся книзу. Колени у них были как у человека — сгибались вперёд. На всех четырех ногах. И это производило жутковатое впечатление. Словно пародия на людей, идущих друг за другом. В центре пруда желтело круглое здание с куполом.

— Что это?

— Петергоф, — махнул рукой Уберфюрер. Седой кивнул:

— Раньше тут был офигенно красивый парк. Особенно осенью красиво. А теперь там заповедник… вот этих самых.

— А здесь? — Иван кивнул на тянущиеся слева от железной дороги огромные заросли.

Сначала он подумал, что это обычный мёртвый лес, вроде того, что рядом с ЛАЭС, но оказалось, что ветки огромных деревьев оплетены лианами и словно канатами стянуты между собой. Ощущение от этого леса было странное — словно он единое целое. И смотрит на них — внимательно. Да ну, ерунда. Хотя заходить в такой лес я бы не стал, подумал Иван.

— Хрень какая-то, — сказал Убер.

Седой заворчал одобрительно. Действительно хрень. Дрезина стучала. Двигатель тарахтел.

Нелепая смерть Юры-Манделы… Впрочем, почему нелепая?

Точка в затылке опять налилась ртутью. Иван дёрнулся. Ощущение пропало. Словно ненароком поймал чей-то недобрый взгляд… И тот, кто смотрит, очень старается себя не выдать.

— Подъезжаем, — сказал Уберфюрер.

Впереди показались серые городские кварталы.

* * *

Железная дорога тянулась между жилых и промышленных зданий, одинаково заброшенных, пустых. Что удивительно, иногда огромные корпуса заводов казались более живыми. Странное ощущение.

Один раз за бетонной оградой промзоны Иван заметил что-то вроде осиных гнезд, как их рисуют в детских книжках, только эти были побольше.