Питер

— Ну? — спросил комендант.

— В какую сторону они ушли? Сазонов с ребятами? Давно? — если Сазонов преследует похитителей, стоит ему помочь. — Так, стоп! Надо позвонить на Адмиралтейскую… Пусть перекроют тоннели, а там…

— Пробовал уже, — сказал Постышев, почесал подбородок, посмотрел на Ивана снизу вверх. Комендант постарел лет на двадцать сразу. С усилием усмехнулся. — Связи нет.

— Ни с кем?

— Ни с кем.

Плохо дело. Только сейчас, глядя на остатки креплений, Иван начал осознавать, насколько всё фигово в этой жизни.

— Чёрт, — сказал он. — И зачем только этим уродам понадобился наш генератор?

* * *

Не бывает немотивированных решений.

Бывает скрытые желания, которые наконец себя проявили.

— Куда дальше, командир? — Егор Гладышев смотрел вопросительно. И-щ-у-щ-е. Конечно, пока не так, как на Ивана — Иван, Иванязде, Херазде — но уже видны первые ростки святой веры в старшего, знающего всё и вся, которые позже дадут обильные всходы. Сазонов выдержал паузу. Этому он тоже научился у Ивана.

Дай подчиненному увидеть, как ты принимаешь решения.

Дай ему осознать, насколько это непросто.

Пусть он проследит весь путь мысли на твоем лице и поймет, что сам на это не способен…

Потому что это правда.

Большинство людей не могут принимать самостоятельные решения, они боятся первобытной силы, заложенной в «делаю, как считаю нужным». Хочу и делаю. Люди боятся ошибки, опасаются сделать хуже, чем уже есть. Это слабость, инфантилизм. Того хуже — глупость! Способность принимать решения и потери, с ними связанные, формировать, лепить мир под себя — качества лидера.

— В левый, — сказал Сазонов.

Сначала нужно придумать, очертить, фактически вылепить, как из глины, голыми руками — человека, которым ты хочешь стать. А потом настоящего себя, из плоти и крови, втиснуть в задуманный образ. Где надо — подрезать, где надо — подложить вату. Очень просто. Это называется не самовоспитание — нет, к мОнтерам красивости! Это называется — намечтать себя. Хочешь, чтобы люди воспринимали тебя как сильного человека, веди себя как сильный человек.

Не притворяйся.

Люди прекрасно чувствуют фальшь, но если намечтать себя сильного, никто не заметит подмены.

— В левый, — повторил Сазонов.

— А если они поперлись по другому туннелю? — Гладыш почесал затылок под каской. — Чё тогда?

— Тогда мы лажанулись, — ответил Сазонов. «Чёртов засранец, вечно бы ему спорить».

— Ага, — сказал Гладыш. Потом до диггера дошло. Открылся рот, некрасивый, с гнилыми пеньками. — И… чё делать?

— Желаешь выбрать самостоятельно? — вкрадчиво спросил Сазонов. Этот приём он позаимствовал не у Ивана, а у главы службы безопасности Адмиралтейской — Якова Орлова. Прошлая встреча была… скажем так, запоминающейся. — Почему нет? Выбирай.

Гладыш закрыл рот. Буркнул что-то, потом с надеждой посмотрел на Сазонова:

— Левый, значит?

Сазонов пожал плечами.

— А я разве не так сказал?

— Понял, — Гладыш кивнул. Шумно отхаркнулся, вытер небритую рожу рукавом и пошёл вперёд, в темноту, рассекая лучём фонаря сумрак тоннеля.

* * *

Иван прислонился лбом к перегородке. Прикрыл глаза. Ощущение надвигающейся катастрофы — гигантской, клацающей, в холодном полированном металле и старой меди — стало сильнее. Он почти слышал гул и скрежет её разболтанных, несмазанных механизмов. Не о том думаешь, одёрнул себя Иван, думай в другую сторону. Думай — велел он себе. Как и кто это сделал.

И, для начала, — зачем?

Украли самое ценное, что было на Василеостровской. Украли её сокровище, её солнце. Пафос, но что поделаешь. Дизель-генератор освещал станцию днём, а по ночам от заряженных от него аккумуляторов питалось дежурное освещение. И сейчас оно горит… и будет гореть, чтобы не вызывать панику.

Но паника всё равно начнется. Шила в мешке не утаишь. Свидетелями последней агонии Василеостровской станут умирающие от недостатка света морковь, капуста и прочие овощи. Считая, половина рациона накрылась — а это почти все витамины. Цинга. Голод. Детский рахит без ламп дневного света неизбежен…

Катастрофа.

Теперь понятно, куда исчез Сазонов. Вернее, непонятно. Где он теперь? Если погоня была удачной, то где дизель?

Мой автомат разобран, вспомнил Иван некстати. Блин, ещё и это.

Вокруг Ивана кипела работа. Люди входили и выходили, имитируя бурную деятельность. Забегали как тараканы.