Невеста Борджа

— Я выбрал его потому, что его легко спрятать под платьем, — сказал Альфонсо. — У нас есть швея, которая может немедленно приняться за работу. Я пришел сейчас, потому что мы не можем терять время. Я буду учить тебя пользоваться им.

Я скептически прищелкнула языком.

— Ценю твою заботу, братец, но таким кинжалом вряд ли можно сражаться против меча.

— Да, — согласился Альфонсо, — и в этом его преимущество. Любой солдат решит, что ты безоружна, и приблизится к тебе без опаски. А когда враг подойдет, ты застанешь его врасплох. Вот так.

Он взял стилет у меня из рук и показал, как правильно его держать.

— При таком клинке лучше всего бить снизу вверх. — Он показал, как это делается, распоров воображаемого противника от живота до горла, потом вернул стилет мне. — Бери. Попробуй сама.

Я в точности повторила его движение.

— Неплохо, неплохо, — одобрительно пробормотал он. — Ты прирожденный боец.

— Я — дочь Арагонского дома.

Альфонсо наконец-то улыбнулся, чего я и добивалась. Я внимательно изучила стилет.

— Может, он и сгодится против какого-нибудь анжуйца, — заметила я, — но уж вряд ли — против француза в доспехе.

— О, Санча, в этом и кроется его сила. Он достаточно тонкий, чтобы пройти через звенья кольчуги или сочленение доспеха, и при этом достаточно острый и прочный, чтобы при сильном ударе пробить тонкий металл. Я знаю, потому что это мой стилет. — Альфонсо помолчал. — Я лишь молюсь о том, чтобы тебе никогда не пришлось им воспользоваться.

Заботясь о брате, я притворилась, будто не разделяю его страхов.

— Он красивый, — сказал я, подставляя стилет под лучи солнца. — Как драгоценность. Я буду постоянно носить его при себе — как подарок на память.

Но потом, когда на моих платьях среди складок юбки был нашиты потайные карманы, я часто тренировалась в одиночестве: училась быстро выхватывать стилет и наносить удар исподтишка, снова и снова поражая воображаемых врагов.

Прошло два дня, в течение которых братья-принцы постоянно совещались, окончательно уточняя стратегию. На улицах города был зачитан эдикт, гласивший, что король Альфонсо II отрекся от престола в пользу своего сына Феррандино. Мы надеялись, что это поможет успокоить баронов и удержать их от выступления на стороне французов, против короны. Тем временем Джофре написал страстное письмо своему отцу, Папе Александру, с официальной версией истории об отречении и просьбой о помощи. Принц Федерико подправил его и отослал в Рим с тайным гонцом.

Однажды солнечным февральским утром, незадолго до полудня, я обедала с Джофре и Альфонсо, когда нашу спокойную, вялую беседу прервал отдаленный грохот. Мне в голову пришло три мысли одновременно:

«Ничего особенного, где-то гроза».

«Неужто Везувий проснулся?»

«О господи, французы!»

Я уставилась широко раскрытыми глазами сначала на брата, потом на мужа, и тут грохот повторился — на этот раз стало совершенно ясно, что он доносится с северо-запада, — и эхом отразился от Пиццофальконе. Несомненно, последняя мысль посетила всех, потому что мы одновременно подхватились и помчались на верхний этаж — там был балкон, выходящий на запад. Вскоре к нам присоединилась донна Эсмеральда и указала за Везувий, в сторону границы. Я взглянула туда, куда она показывала, и разглядела вдали небольшие клубы темного дыма. Грохот раздался снова.

— Пушки, — уверенно заявила донна Эсмеральда. — Никогда не забуду этот звук. Я слышу его во сне с тех пор, как бароны бунтовали против Ферранте, когда я была еще молодой.

Мы стояли, не в силах оторвать взгляда от горизонта, не в силах вымолвить ни слова, и ожидали ответа на один-единственный вопрос: это возвращается долгожданный Феррандино или французы возвещают о своем приближении?

Я провела рукой по стилету, спрятанному в юбке, проверяя, на месте ли он.

— Смотрите! — воскликнул Джофре столь неожиданно, что я вздрогнула. — Вон там! Солдаты!

На холмах за городом показались небольшие темные фигурки, двигающиеся россыпью. Но с такого расстояния невозможно было разглядеть цвет их мундиров и понять, неаполитанцы это или французы.

Альфонсо сбросил с себя оцепенение.

— Нужно сейчас же известить Федерико! — воскликнул он и заспешил прочь.

Эсмеральда крикнула ему вслед:

— Дон Альфонсо, я думаю, его уже известили!

Она указала на стены дворца, где вооруженные часовые спешно занимали свои места. Но брат все-таки ушел, чтобы удостовериться в этом лично.