Первое правило волшебника

Ричард пожал плечами, снова заставил себя улыбнуться, хотя ему было страшно тяжело, и сказал:

– Я – Искатель Истины, я все могу. – Он хотел сказать еще что-то, но осекся.

Ричард перестал улыбаться, а она покачала головой.

– Ты исключительная личность, Ричард Сайфер, – прошептала она.

А он желал только одного – выплакаться где-нибудь, где его никто не увидит.

Глава 35

Ричард затоптал тлеющие угольки – единственное тепло в холодном утреннем воздухе. Небо стало светло-синим, с запада подул резкий ветер. «По крайней мере, – подумал Ричард, – ветер в спину». У ног его лежала та палка, которую Кэлен приспособила, чтобы зажарить кролика.

При мысли о том, что он, лесной проводник, учил ее таким вещам, Ричард покраснел. Мать-Исповедница выше, чем королева. Королевы кланяются Матери-Исповеднице… Никогда в жизни он не чувствовал себя так глупо. Зедд пытался его предупредить, стоило только послушать волшебника.

Ричард ощутил страшную пустоту. Он вспоминал о брате, о друзьях, о Зедде, о Чейзе. По крайней мере он не одинок. Он смотрел, как Кэлен взваливает на плечи мешок. «А у нее, – подумал Ричард, – никого нет. Даже Исповедниц. Она осталась одна во всех Срединных Землях, окруженная людьми, которых пытается спасти и которые боятся и ненавидят ее, или врагами, которые хотят ее убить. И нет даже волшебника, который мог бы защитить ее». Ричард понимал, почему она боялась ему об этом рассказать. Он ведь ее единственный друг. И нельзя же думать только о себе. Если он может быть ей только другом, пусть так, даже если это убьет его.

– Наверное, трудно было рассказать мне все это? – спросил он, вешая меч на пояс.

Кэлен закуталась в плащ, защищаясь от холодного ветра. Ее лицо вновь стало непроницаемым. Только тот, кто хорошо знал Кэлен, смог бы прочесть в ее глазах свидетельство перенесенной боли.

– Было бы легче убить себя, – ответила Кэлен.

Она повернулась и пошла вперед по тропе, он – следом. Интересно, если бы она все рассказала с самого начала, остался бы он с ней? Боялся бы он ее, как все остальные? Может, она и была права, не решаясь сказать ему правду, но кто знает, что бы он чувствовал сейчас, сложись все иначе?

К полудню они достигли перепутья, отмеченного камнем высотой примерно по пояс Ричарду. Ричард остановился, разглядывая вырезанные там символы.

– Что бы это значило?

– Здесь указаны дороги к разным городам и селениям и расстояние до них. – Кэлен кивком указала на одну из троп. – Если мы хотим избежать встречи с местными жителями, лучше повернуть сюда.

– А насколько это дальше?

Кэлен снова посмотрела на камень.

– Обычно я хожу из города в город по дорогам, а не по лесным тропинкам. На камне тоже обозначено расстояние только по дорогам, но я думаю, по тропе на несколько дней дольше.

– А есть ли поблизости города?

– Да, часах в двух ходьбы Хорнерз-Милл. А что?

– Мы могли бы раздобыть лошадей, и тогда дело пойдет куда быстрее.

Она посмотрела на дорогу, ведущую в Хорнерз-Милл, словно пытаясь разглядеть отсюда далекий город.

– В Хорнерз-Милл обрабатывают дерево, там – лесопилка. У них должно быть много лошадей, но для нас это может оказаться не так хорошо, как ты думаешь. Я слышала, что они сочувствуют Д’Харе.

– Все же можно посмотреть, есть ли лошади. Возможно, так мы выиграем день пути. У меня есть серебро и пара золотых слитков, так что мы в состоянии заплатить.

– Ну, если соблюдать осторожность, то можно и посмотреть. Только не вздумай показывать им золото и серебро с клеймом Вестландии: во всем, что идет с запада, эти люди видят угрозу. Россказни и предрассудки, знаешь ли.

– Ну и что ты предлагаешь? Украсть лошадей?

– Разве ты уже забыл? – удивилась Кэлен. – С тобой ведь Мать-Исповедница. Мне стоит только попросить.

Ричард постарался, чтобы его лицо не выразило неудовольствия.

– Ладно, там видно будет.

Хорнерз-Милл стоял на высоком берегу реки Каллисидрин, которая давала энергию для лесопилки и обеспечивала сплав бревен. В реку сливали промышленные отходы. Ветхие постройки лесопилки возвышались над другими. Складские помещения были забиты пиломатериалами. Еще больше досок лежало под парусиной в ожидании погрузки на баржи или на повозки. За лесопилкой на склоне прилепились домишки, похожие на времянки, ставшие, к сожалению, постоянным жильем.

Уже издали путники заметили, что в городе что-то не так. На лесопилке было подозрительно тихо, на улицах – ни души. Город, всегда оживленный, вдруг замер и опустел: ни людей, ни собак. Лишь изредка слышалось хлопанье парусины да дребезжание кусков металлической обшивки.