Девушка с синими гортензиями

Утром:

– Ах! Мое платье! Какой ужас! Неужели ничего нельзя сделать? Я заеду сегодня к Жанне… Может быть, она сможет исправить?

А не к Жанне, так заказать новую шляпку, или зонтик, или кольцо… Мало ли предлогов у молодой женщины отлучиться из дома?

– Ты мне никогда не говорил: «Я тебя люблю».

– Ты мне тоже никогда не говорила…

– Ладно… – Вздох. – Я тебя люблю, Александр. Это там опять мышь бегает?

– Ты что… Она столько конфет съела, что ей хватит на всю неделю.

– Ты заметил, что я перестала носить накладки?

– Ну… да.

– Доволен?

Она протягивает руку и водит пальчиком по его лицу. Обыкновенные разговоры: пьеса, мышка, следующее свидание… Он берет ее руку и целует пальцы один за другим.

Александр так и не успел сказать, как ее любит.

Когда прощались на яхте, она сказала:

– Мы вернемся в августе… Ты будешь ждать?

– Конечно!

– Я пошлю тебе телеграмму, как только смогу… И письмо…

В Генте молодой человек незаметно для матросов и гостей сошел на берег, но, уходя, все же обернулся. Последнее, что запомнил, – воздушный поцелуй, который она послала ему, стоя у того самого окна.

Глава 5

Сведения инспектора

– Я навел справки о счетах доктора Морнана, – сообщил журналисту Ремийи. – Внешне все выглядит вполне логично: он много работал, много получал и много тратил. Затем я занялся наследством, которое досталось Обри. Твой капитан получил его от дяди. Тот тоже бывший моряк, оставил службу, занялся коммерцией в колониях, не то чтобы с большим размахом, но вполне достойно.

– То есть Раймон Обри чист? – нетерпеливо спросил Видаль.

По задумчивому выражению лица Ремийи он сразу же понял, что его друг сказал не все.

– Я проверил еще кое-что, – сказал архивист. – В конце 1911 года твой капитан ни с того ни с сего занялся биржевыми спекуляциями и стал покупать большое число акций. Недешевых акций, замечу. И это было до того, как он получил наследство.

– Интересно… – уронил Видаль. – Конец 1911-го – как раз тогда, когда Жозеф Рейнольдс начал судиться с газетой, обвинившей его в убийстве жены.

– А капитан дал показания в его пользу, – усмехнулся Ремийи. – Мое мнение – Обри пырнули ножом не зря. Поговори с ним, пока он еще жив… и пока до него не добрались, потому что завтра может быть поздно.

– Спасибо за совет, старина, – улыбнулся Видаль. – Но ведь к раненому никого не пускают.

Репортер дружески попрощался с архивистом и поднялся к себе в кабинет, после чего снял трубку телефона.

– Госпожа баронесса? У меня есть новости. У вас тоже? Приехать к вам? Хорошо, сейчас буду.

Однако Видалю не удалось покинуть здание редакции так быстро, как он того хотел, потому что на выходе из здания к нему подошел низкорослый брюнет с высокомерным лицом и неприязненно посмотрел на него снизу вверх. Левую руку брюнет держал немного на отлете, что наводило на мысль о недавнем ранении.

– Мсье Видаль? Пьер Видаль?

– Да, – кивнул журналист.

– Граф Никола де Сертан, – церемонно представился человечек. Но руки не протянул. – Вы имели несчастье побеспокоить мою жену, хотя я просил вас не делать этого. Вы довели ее до слез! Она вернулась сама не своя после разговора с вами, и…

– Сударь, – перебил его Видаль, – у вас неверные сведения. Я вовсе не разговаривал с вашей женой. Насколько мне известно, мадам Корф, которая ведет расследование, встретила ее в доме, куда приехала беседовать с совершенно другим свидетелем. Мадам Корф, как я понял, обменялась с мадам графиней несколькими фразами, и на том дело кончилось.

– Мне известно, что вы, журналисты, весьма изворотливый народ, – уже угрожающе заговорил человечек, – но я не позволю ни вам, ни мадам, о которой вы упомянули, нарушать покой моей семьи. Я уже говорил вам это и повторяю: оставьте мою жену в покое!

– Иначе что? – с вызовом откликнулся Видаль.

– Иначе вам придется иметь дело со мной, – сердито ответил граф.

– Жду не дождусь, – ухмыльнулся репортер. И, смерив собеседника насмешливым взглядом, куда более обидным, чем все слова, удалился.

Баронесса Корф сидела в гостиной, под самым большим витражом. На столе перед ней лежал открытый блокнот, но она даже не смотрела на него.

– У меня есть новости, – повторил Видаль и рассказал о капитане Обри и Морнане, а также о визите мужа Жюли.

– Значит, Жюли очень расстроилась после разговора с Эттингером? – усмехнулась Амалия. – Впрочем, неудивительно. Сейчас придет инспектор Бриссон, и мы кое-что обсудим.