Сапфировая королева

Однако, едва Николай вышел из Герцогского салона, его улыбка тотчас же куда-то исчезла. Некоторое время он раздумывал, покусывая губы, но потом решился, легко взбежал по лестнице и постучал в дверь.

Глава 20

О том, как кое-кто не стал кричать караул, а потом пожалел об этом. – Как Жорж превзошел сам себя. – Возвращение.

Груздь поглядел на часы. До отбытия поезда оставалось около сорока минут, стало быть, он все успевал. Морщась, ростовщик стал распихивать по карманам акции и облигации, но их было так много, что карманы распухли и стали подозрительно оттопыриваться. Пришлось взять саквояжик и уложить туда излишки неправедно нажитого богатства.

Затем настала очередь кредитных билетов, кое-каких предметов, которые были ценны для Груздя как память, и, наконец, сапфирового ожерелья, столь недолго украшавшего точеную шейку Агаты Дрейпер, танцовщицы и содержанки. Его ростовщик тщательно упрятал в потайной карман.

В последний раз окинув взглядом комнату, в которой прошло столько лет его жизни, он вздохнул, подхватил саквояж и быстрым шагом двинулся к черному ходу.

Груздь уже решил, что не станет брать извозчика. Старик почти не сомневался, что когда его бегство обнаружат, его станут искать, и не был намерен давать следствию – а заодно и своим бывшим соратникам – верный след, по которому можно будет его вычислить.

«Куплю билет до столицы, но сойду через несколько станций и пересяду на другой поезд… Затем снова пересяду… И еще разок, для верности», – прикидывал ростовщик свои дальнейшие действия.

На улице светило солнце – яркое, беспощадное южное солнце, и Груздь, словно извлеченный из-под земли крот, на мгновение зажмурился, прикрыл глаза рукой.

«Погодка хорошая… – мелькнула мысль. – Ну и славно!»

Он запер дверь и сделал несколько шагов, но тут славная погода закончилась, как по мановению волшебной палочки, – на Груздя надвинулась чья-то тень.

– Ах, мерзавец… – просипел женский голос, – ну и мерзавец…

Перед ним стояла Пульхерия Петровна Половникова.

– Я так и знала! – бормотала супруга следователя. – Так и чуяла! Закрыл лавчонку, а сам – шмыг через черный ход! Хорошо, что я не стала доверять расписке… Но не на таковских напали!

– Что вы, сударыня? – совершенно натурально изумился Груздь и сделал большие глаза. – Я иду в банк, за деньгами… Белены вы объелись, в самом деле?

– В банк? – прохрипела Пульхерия Петровна. – С дорожным саквояжем? За кого ты меня принимаешь, гнусный старикашка? Ты сбежать захотел! С моим ожерельем!

Груздь поглядел ей в лицо и понял, что жестоко обманулся в супруге следователя и что, судя по всему, столичный поезд уйдет через сорок минут без него. А Пульхерия Петровна стояла перед ним, как возмездие, и было это возмездие страшно, свирепо и красно от жары.

– Право же, сударыня, – холодно промолвил Груздь, – так дела не делаются. Вам угодно сомневаться в моей порядочности? Но в таком случае я не вижу смысла вообще продолжать наше сотрудничество.

– Отдавай ожерелье, старый хмырь! – взвизгнула Пульхерия Петровна. – Не то я квартального позову! Полицию! Ты у меня узнаешь, как честных людей обирать!

– Ожерелье в сейфе, – солгал Груздь. – Надеюсь, вы вернете мне ту тысячу, которую я вам дал. Следуйте за мной, пожалуйста. – Ростовщик пожал плечами и как бы про себя прибавил: – Хотя мне странно, с чего вдруг вы стали во мне сомневаться. С этим саквояжем я всегда хожу по городу и никогда не думал, что он только для дороги.

– Ладно, ладно, заговаривай мне зубы! – вскинулась Пульхерия Петровна.

Груздь тяжко вздохнул, как человек, на которого возводят напраслину, вновь отворил дверь и придержал ее, давая пройти Половниковой.

– Прошу… Обождите минуточку, сударыня, я сейчас. Деньги у вас с собой?

Хозяин лавки аккуратно затворил дверь, поставил саквояж на пол и двинулся к облупленному несгораемому шкафу, стоявшему возле конторки.

– Забирай свои деньги, ирод! – крикнула Пульхерия Петровна, бросая на прилавок сверток с тяжело звякнувшими золотыми.

– Право же, сударыня, к чему так ругаться… – вздохнул Груздь, возясь с замком.

Дверца скрипнула и подалась. По правде говоря, сейфом Груздь пользовался крайне редко – всем в городе и так отлично было известно, что ждет того, кто попытается ограбить вроде бы беззащитного старика.

– Ну? – спросила Пульхерия Петровна нетерпеливо. – Где мое ожерелье?