– Ну конечно! Тут просто не о чем говорить! Элинор – утонченное создание, она умеет держать себя в руках, она вообще очень сдержанна, в ее характере нет и намека на жестокость. Она умная, чуткая – никаких низменных страстей. Но эту дюжину тупоголовых присяжных запросто можно заставить поверить во что угодно! И, в конце концов, надо реально оценивать ситуацию: ведь им совершенно наплевать на то, что собой представляет подсудимый; для них главное – показания свидетелей. Факты, факты и еще раз факты! А факты – против нее!
Эркюль Пуаро задумчиво кивнул.
– Мистер Уэлман, вы человек умный и крайне восприимчивый. Факты действительно против мисс Карлайл. Но то, что вы о ней говорите – а вы ведь хорошо ее знаете, – никак не вяжется с тем, в чем ее обвиняют. Так что же тогда произошло на самом деле? Что могло случиться?
Родди горестно развел руками.
– В этом-то и загвоздка! Просто какая-то чертовщина! Ведь не могла же это сделать медсестра?
– Она вообще не подходила к блюду с сандвичами – я досконально это проверял, и подсыпать что-то в чай тоже не могла, ведь тогда она и сама бы отравилась. И потом, зачем ей было убивать Мэри?
– Зачем вообще кому-то понадобилось убить Мэри Джерард! – воскликнул Родди.
– Вот тут я пока ничего сказать не могу, – признался Пуаро. – Никто не желал смерти Мэри Джерард. (Мысленно он добавил: «За исключением Элинор Карлайл».) Из чего должен следовать логический вывод: Мэри Джерард никто не мог убить! Но это, увы, не так. Она не просто умерла, она была убита! – И он чуть-чуть напыщенно процитировал:
– Простите?
– Вордсворт, – пояснил Эркюль Пуаро. – Я часто его перечитываю. Быть может, эти строки выражают то, что вы чувствуете?
– Я? – Родди принял гордый и неприступный вид.
– Виноват… вы уж меня простите! – попросил Пуаро. – Очень трудно быть детективом и оставаться при этом истинным сагибом[28]. У вас, у англичан, существует одно очень удачное выражение: «Есть вещи, о которых не говорят». Увы, детективу приходится о них говорить! Он вынужден задавать вопросы, вынужден вмешиваться в личную жизнь людей, в их чувства!
– Неужели это столь необходимо?
– Ну а как иначе прикажете уяснить положение дел? – решительно, но несколько смущенно спросил Пуаро. – Так что давайте быстренько отделаемся от неприятных тем, и тогда можно будет больше к ним не возвращаться. Для многих тут не секрет, мистер Уэлман, что вы были увлечены Мэри Джерард. Вы подтверждаете это?
Родди рывком поднялся и, подойдя к окну, стал теребить кисть шторы.
– Да, – наконец произнес он.
– Вы были в нее влюблены?
– Видимо, да.
– И ее смерть разбила ваше сердце…
– Я… я полагаю… я имею в виду… ну, в самом деле, мосье Пуаро…
Он повернулся – сплошной комок нервов, страшно уязвимое, загнанное существо…
– Если бы вы мне могли рассказать… только чтобы прояснить ситуацию… лучше бы нам сразу покончить с этим.
Родди Уэлман опустился в кресло и, не глядя на Пуаро, заговорил резкими, отрывистыми фразами:
– Это… трудно объяснить. Да и надо ли?
– Ну нельзя же постоянно прятаться от жизни и от – увы! – неизбежных неприятностей! Вы сказали, что «видимо» влюбились в девушку. Вы что, в этом не уверены?
– Я не знаю… Она была так хороша… Как сама мечта, как сон… Да-да, именно мечта! Что-то совсем нереальное! Все это… когда я впервые ее увидел… мое… ну, мое увлечение ею… Это было похоже на какое-то безумие! А теперь… теперь все прошло… Будто ничего такого и не происходило.
– Понимаю… – кивнув, сказал Пуаро и добавил: – Вас ведь не было в Англии, когда она умерла?
– Да, я уехал за границу девятого июля и вернулся первого августа. Телеграмма Элинор следовала за мной из города в город. И как только я ее все-таки получил – сразу помчался домой.
– Это известие, наверное, было для вас большим потрясением. Ведь у вас к этой девушке было серьезное чувство.
– Ну почему так происходит? – В голосе Родди прозвучали горечь и гнев. – Ни с того ни с сего на тебя вдруг такое обрушивается… То, чего ты просто не мог представить!
– Увы, такова жизнь! – изрек Пуаро. – Она не позволяет нам устраиваться так, как нам удобно. Она не позволяет нам укрыться от эмоций и подчиняться исключительно разуму, а не сердцу! Мы не можем приказать себе: «Я буду чувствовать то-то и то-то, и не больше». Жизнь, мистер Уэлман, отнюдь не всегда логична!
27
Строки из стихотворения «Она жила средь нехоженых троп» (1801) английского поэта Уильяма Вордсворта (1770—1850).
28
Сагиб (англо-инд.) – господин, европеец, здесь: джентльмен.