Миллион в воздухе

– Вы не ушиблись? – обеспокоилась Амалия.

– Нет, – героически ответила Мэй, хотя на глаза даже слезы навернулись.

– Ну конечно, ушиблись, – возразила Амалия. – Не стоило так поступать. Все равно вторая перчатка куда-то делась.

– Я все время теряю перчатки, – призналась Мэй.

– А я никогда ничего не теряю, – ответила баронесса с металлический ноткой в голосе. – Ума не приложу, куда она могла запропаститься.

– Наверное, найдется, – несмело предположила Мэй. – Если вы не оставили ее в купе.

Амалия покачала головой.

– Нет. Я смотрела, там ничего не было.

«Так вот почему она хмурилась тогда!» – подумала Мэй.

– Может быть, – продолжала она, – перчатка вылетела в окно, когда мы открыли его и ушли? Ужасно обидно, конечно, но… такое ведь могло случиться.

– Пожалуй, это самое правдоподобное объяснение, – вздохнула Амалия. – Но у нее не было никакого права так поступать. – Тон молодой женщины был серьезным, однако глаза улыбались, и Мэй поняла, что ее знакомая вовсе не принимает пропажу близко к сердцу.

Шофер тем временем возился с черным ящиком спереди машины, затем для чего-то забрался под машину, а когда вылез оттуда, то его вид наводил на мысли о трубочисте, которому пришла в голову шальная мысль искупаться в чернилах. Достав из кармана большущий платок, он протер лицо и руки.

– Теперь все, – доложил он, широко улыбаясь, – можно ехать.

«Никогда больше не буду ездить на автомобилях!» – содрогнулась Мэй.

Бах, пых, чпых!

Гррррры!

Так они и добрались до утопающей в цветах и зелени виллы «Маршал», на которой жила Кларисса Фортескью, в замужестве Уинтерберри, бывшая недостойная жена, а ныне весьма достойная миллионерша.

* * *

– Нет, – горячо воскликнула Мэй, – вы не можете меня покинуть!

– Почему же? – забавляясь, спросила Амалия. – Я доставила вас до места в целости и сохранности. Теперь вы знаете, что ездить на автомобилях вовсе не так страшно, и мне пора удалиться.

Но Мэй настаивала. Она не может отпустить миледи, которая была так к ней добра. Ей ужасно неловко прощаться с госпожой баронессой у ворот. Может быть, та все-таки зайдет в дом? Мэй будет счастлива представить ее своей бабушке!

В то время как у ворот виллы «Маршал» развивалась эта волнующая дискуссия, на террасе виллы «Эгмонт», расположенной напротив через дорогу, два флегматичных рыжих джентльмена типично британского вида обсуждали прибывших к соседям гостей. Оба джентльмена имели славное военное прошлое, только один – мистер Роджер Барнаби – служил в сухопутных войсках и был полковником в отставке, а другой – мистер Филип Картрайт – дослужился на флоте до чина капитана.

– Кажется, к мадам Клариссе снова гости, – доложил Барнаби.

– Подайте-ка мне мой морской бинокль, – лаконично распорядился мистер Картрайт.

Последующие несколько минут прошли в полном молчании. За это время ворота виллы растворились, пропустив автомобиль и карету, и затворились вновь.

– Лично мне и без бинокля все видно, – заявил полковник Барнаби. – Они решили пустить в ход тяжелую артиллерию.

– Вы о юной даме? – осведомился капитан Картрайт. – Та, что в сиреневом, баронесса Корф, и она не наследница. Если хотите знать мое мнение, то не думаю, что эта попытка абордажа будет иметь успех.

– Мне кажется, в конце концов они принудят старую даму к капитуляции, – продолжал полковник.

– Ничего подобного, она уплывет от них на всех парусах, – возразил капитан.

– Хотите пари? – загорелся полковник.

Картрайт вздохнул.

– Дорогой Роджер, вы уже проспорили мне стоимость хорошей яхты.

– Значит, проспорю вторую, – не остался в долгу полковник.

– Хорошо, – сдался капитан. – Ставлю 30 фунтов на то, что вновь прибывшая наследница вскоре получит пробоину ниже ватерлинии и затонет, как и ее предшественники.

– Идет, – торжественно согласился полковник, и два джентльмена скрепили пари рукопожатием. – Лично я ставлю на то, что под перекрестным огнем бабушке все-таки придется отступить.

– Что ж, поживем – увидим, – флегматично подытожил капитан Картрайт.

Пока на террасе «Эгмонта» шел этот ни с чем не сообразный разговор, желто-красно-черный монстр успел довезти двух женщин до входа и, заскрежетав, остановился. Кристиан выскочил наружу и помог сойти, подав руку сначала Амалии, а затем и Мэй.

Большой дом, выкрашенный розовой краской, словно долго колебался между тем, быть ему просто виллой или все-таки дворцом, и в конце концов решил, что дворцом почетнее. После этого он, а скорее всего, строивший его архитектор стал размышлять, какой именно дворец он собирается возвести, и так ни до чего и не додумался. В результате здесь были белые коринфские колонны, средневековые зубчатые башенки и – на всякий случай – готические водостоки, изображавшие драконов. После чего создатели наверняка сочли, что для шедевра сделано достаточно.