Миллион в воздухе

– Это чтобы вы не смогли ехать за мной, госпожа баронесса! – прокричал он, отступая и волоча за собой Уолтера.

Оберштейн дотащил священника до места, где стояла карета агента. Бросив взгляд в окно, Уолтер увидел на сиденье Мэй, которая спала, привалившись к стенке.

– Пошел прочь! И не вздумай путаться у меня под ногами, не то пристрелю!

Оберштейн отшвырнул его и вскочил на козлы. Щелкнул кнут, и лошади помчались по дороге.

– Мэй! Мэй! – отчаянно закричал Уолтер. – Мэй!

Он кинулся бежать, но лошади скакали слишком быстро. Схватившись за голову, Уолтер бросился обратно. Амалия уже заводила мотор. Стоит особо отметить, что для человека, которого только что пытались убить, она выглядела поразительно спокойно.

– Садитесь, Уолтер! Одна шина испорчена, но мотор цел, а это значит, что все еще впереди.

– Мы их не догоним! – отчаянно вскрикнул священник. – У него слишком резвые лошади!

Амалия лихо развернула автомобиль и выехала на дорогу. Из-за простреленной шины машину немилосердно трясло, она подскакивала на каждом ухабе, но Уолтер ничего не замечал.

– Только бы мы сумели его догнать! Боже, какая медленная эта колымага! Госпожа баронесса, а она не может ехать быстрее?

– Вы, Уолтер, совсем отстали от времени, – вздохнула Амалия. – Если я говорю, что Оберштейн от нас не уйдет, значит, никуда ему не деться!

– Но… но… – начал священник.

Он хотел сказать, что расстояние между ними и агентом вовсе не сокращалось, а даже наоборот. Но тут Амалия сбросила скорость, подняла голову и улыбнулась.

Из-за деревьев показался большой воздушный шар. Он был пестрый, как оперение райской птицы, и до того красивый, что щемило сердце. Сверкая на солнце всеми цветами надежды, он покачивался в воздухе, и Амалия, не удержавшись, помахала ему рукой.

– Что это значит? – пролепетал вконец растерявшийся Уолтер.

Он видел, что шар висит над дорогой, по которой летела карета Оберштейна. Внезапно в корзине под шаром произошло какое-то движение, и аэростат начал плавно снижаться.

– Что там происходит? – беспокойно спросил Уолтер. Привстав на месте, и он вертел головой, но автомобиль теперь ехал по сплошному лесу, и ни кареты, ни шара не видно. – Что творится? Это полицейские, да?

– Нет, – серьезно ответила Амалия, – это мой джокер.

И она надавила на клаксон, чтобы спугнуть косулю, которая опрометью метнулась через дорогу.

Уолтер обернулся на косулю, которая, вытянув шею, смотрела вслед невиданному самодвижущемуся монстру на колесах, и решил покориться судьбе. Деревья меж тем стали редеть, и Амалия прибавила скорость.

– Вот! – взволнованно закричал Уолтер. – Это он! Его карета!

Амалия затормозила и подъехала ближе. Бешеная гонка закончилась. Кристиан держал под уздцы лошадей, фыркавших и скребущих копытами землю. В полусотне метров висел над травой воздушный шар, и какая-то дама с помощью двух мужчин пыталась выбраться из корзины, сопровождая каждое свое движение причитаниями. Уолтер вытаращил глаза.

– Мадам Кларисса? – пролепетал он.

Однако тотчас же вспомнил о девушке в карете и бросился к ней.

– Мэй! Мэй, ты меня слышишь?

Она дремала, но, когда Уолтер вытащил ее из кареты, приоткрыла глаза.

– Ах! Уолтер! Это ты? А что случилось? – Она приподняла голову. – Что это за место?

– Мэй, разве ты не помнишь, что с тобой произошло? – с тревогой спросил Уолтер. – Оберштейн похитил тебя! Он хотел увезти тебя с собой, как заложницу!

– Я ничего не помню, – призналась Мэй, хлопая ресницами. – Кажется, я вышла из церкви… ну да! И еще эта тряпка на лице… шарф или что-то вроде нее… с таким неприятным запахом…

– Судя по всему, Оберштейн усыпил ее хлороформом, – вмешалась Амалия. – Увез с собой и морочил нам голову, что он тут не один, что у него есть сообщники. – Она повернулась к Кристиану. – А где он, кстати?

Граф замялся.

– Лежит у дороги недалеко отсюда, – наконец признался он. – Ему… э… попало по голове мешком с песком, который мы держим в качестве балласта.

– Вы бросили на него сверху мешок с песком? – изумилась Амалия. – Браво, граф! Вы оказались очень находчивы!

– Это не я, – улыбнулся Кристиан. – Это ее бабушка.

Меж тем Кларисса, охая и держась за бок, выбралась наконец из корзины и подошла к внучке.

– Так! – объявила она, сверкая глазами. – Во-первых, я немолодая женщина! – Она отлично знала, что неплохой еще не значит хороший, а немолодой – не обязательно старый. Хотя Клариссе было уже 65, ничто в мире не могло заставить ее признать себя старухой. – Мне надо беречь здоровье, а из-за тебя пришлось летать на воздушном шаре! И еще эти прохвосты не хотели меня пускать, хотя я с таким трудом их отыскала!