Столичная гостья стала отнекиваться и твердить, что ей неловко стеснять кого бы то ни было, и вообще она предпочитает гостиницы. Мне надоело слушать дамский вздор, и я вышел из-за деревьев. Изабель скользила за мной бесшумной тенью. Глаза ее были сухи, лицо потеряло свою привычную живость.
– А, господин Марсильяк! – вскричал исправник, завидев меня. – Что новенького, сударь? Мы обошли Лепехино, расспросили крестьян, но никто ничего не видел. Вот и Антон Фаддеич, – он кивнул на брандмейстера, скромно стоявшего в сторонке, – обыскал со своими людьми все озеро, но и там ничегошеньки не нашел. А вы чем нас порадуете?
– Боюсь, что ничем, – угрюмо ответил я и развернул шаль.
Анна Львовна ахнула, всплеснула руками и повалилась в обмороке. Учитель верховой езды, присутствовавший при нашем разговоре, едва успел подхватить ее.
– Это Топси, – буркнул Веневитинов, играя желваками. – Утром мы ее хватились, думали... – Он резко оборвал себя. – Где вы ее нашли?
Я рассказал. Андрей Петрович отвернулся.
– Тоже задушена? – тихо спросил он, глядя, как горничные приводят в чувство его жену.
Я кивнул.
– Н-да-с, – изрек Веневитинов и более ничего не сказал.
Он отошел к жене и, так как она пришла в себя, стал успокаивать ее. Ряжский смотрел на меня, качая головой.
– О, Аполлинарий Евграфович, Аполлинарий Евграфович... Умеете же вы быть в центре внимания, – добавил он так, чтобы никто, кроме нас, слов не расслышал.
Вот тут, по правде говоря, я подумал, что, если бы несколькими часами ранее баронесса наговорила ему вдвое больше колкостей, он все равно заслужил худшего. Передав собаку дворецкому, который почтительно принял хрупкое тельце, я подошел к Анне Львовне.
– Скажите, сударыня... Ваши мальчики сегодня все время были дома?
– Вы что, думаете... – начала Анна Львовна, но тут же обмякла и махнула рукой. – Люсиль! Подойдите сюда.
На ее зов из дома вышла мадемуазель Бланш. Хорошенькая француженка, краснея, подтвердила, что Поль и Николя сегодня никуда не отлучались, а если и играли, то только в саду.
– Вот видите, – сказал Веневитинов, пожимая плечами. – Значит, все-таки... И для чего только его отпустили?
– А может быть, Зацепин, бывший управляющий? – резко спросил я.
Анна Львовна поморщилаеь.
– Зацепин уже два месяца в Москве, – заявил Андрей Петрович. – Сюда он точно не заявится.
– А Антипка Кривой, конокрад? – допытывался я. – Говорят, вы с ним здорово не поладили.
Веневитинов взглянул на меня, и в его глазах замелькали смешинки.
– Верно, – подтвердил он спокойно. – Но ваш Антипка прекрасно понял, что он не жилец, если еще хоть раз сунется сюда.
– Вы плохо его знаете, – сердито сказал я.
– Было бы куда прискорбнее, если бы я знал его хорошо, – парировал Андрей Петрович. – Думаете, его работа?
Я хотел честно ответить, что покамест вообще не знаю, что и думать, но Веневитинов не стал дожидаться моего ответа.
– Вы останетесь на обед, Аполлинарий Егорович?
– Евграфович, – поправил я.
– Простите... Евграфович. Милости просим! И вашу невесту, Аполлинарий Евграфович, тоже приглашаем к столу, – добавил он, скользнув по Изабель равнодушным взглядом.
Я уже устал опровергать, что Изабель не моя невеста. Однако мадемуазель Плесси просияла и на ломаном русском заверила месье Андре, что будет счастлива принять его приглашение.
Мне ничего не оставалось другого, как присоединиться к ее словам.
ГЛАВА XVI
Справедливости ради следует сказать, что обед превзошел все мои ожидания – как в части содержательной, ибо повар-француз оказался настоящим кудесником, так и в части сопроводительной, если разуметь под нею разговоры за столом. Потому что баронесса Корф, на которую, очевидно, таланты повара произвели совершенно неизгладимое впечатление, разговорилась несколько больше обычного и поведала нам о том, кем был бесследно пропавший Иван Сергеевич Петровский.
– Я вижу, господа, что, хотя мое пребывание здесь было предписано держать в секрете, но тем не менее все вы уже осведомлены о том, кем я являюсь. – Кокетливая улыбка. – И я понимаю, что всем вам не терпится узнать, кто же на самом деле был злосчастный Петровский и почему нам так необходимо его отыскать.
Исправник кашлянул.
– Есть мнение, – заметил он, ни к кому конкретно не обращаясь, – что господин Петровский принадлежал к вашему ведомству.
Баронесса Корф усмехнулась.