Владимир меж тем закончил обыскивать очередную комнату и перешел в соседнюю. В сундуках лежали какие-то обветшалые ткани. Заметив столик с выдвижными ящичками, Владимир подошел и стал один за другим их вытаскивать.
Пачка затупившихся перьев… Давно пора их выбросить. Медальон с миниатюрой… На обратной стороне миниатюры надпись: «Камилла фон Рихтер. 1802 год».
Мимо.
Владимир извлек следующий ящик. В нем сидела маленькая серая мышка с умненькими глазками и длиннющим хвостом.
Не успел молодой офицер и глазом моргнуть, как мышка выскочила из ящика, приземлилась на лежащий на полу ковер и что есть духу кинулась бежать по нему в угол комнаты, где, очевидно, находилась спасительная норка.
– Сюда! Скорее сюда!
Услышав этот вопль, Балабуха опрометью кинулся прочь из чулана, но не рассчитал, что дверца была чересчур низка по его росту, и с размаху как следует приложился лбом о притолоку. Добраницкий, в это мгновение поднимавшийся по лестнице на второй этаж, подскочил на месте и бросился вверх, но запнулся о ступеньку и всем телом рухнул вперед.
– Сюда, скорее! Да где вы там все пропадаете!
Когда Балабуха и Добраницкий, отталкивая друг друга, наконец ворвались в комнату, где находился Владимир, они застали крайне странную картину. Их друг и предводитель стоял в углу на коленях и, отвернув угол ковра, изучал пол.
– Что, что такое? – возбужденно вскричал Балабуха.
– Дело в том, что… – начал Владимир, но тут бросил взгляд на Добраницкого и оторопел: – Август! Ты что, ранен?
– Я? – поразился тот. – Как? Куда?
– Да вон же, у тебя кровь течет! Так и хлещет!
– Кровь? – застонал Август. Поглядев на свой сюртук, он обнаружил на нем здоровенное кровавое пятно. – Ой! – Он закатил глаза, очевидно, собираясь уже падать в обморок, но все же догадался сунуть руку за отворот сюртука. – Ах ты черт! – выругался он. – Бутылка!
– Какая еще бутылка? – поразился Балабуха.
– Бутылка разбилась, когда я упал на лестнице, – горестно объявил Добраницкий, облизывая пальцы. – А вино-то, кстати, было очень даже ничего!
– Что за бутылка, откуда она взялась? – не отставал Владимир.
Август смущенно почесал нос.
– Из погреба, – нехотя признался он. – Тут, внизу.
– Август, – не выдержал Балабуха, – ты осел!
– А, а! – вскричал рассерженный поляк. – Осел, значит, да? А камень кто нашел? Тот самый, с одеждой? Если бы не я…
– Август!
– Если бы не моя трость, вы могли бы год ходить мимо этого озера и ничего бы не заметили!
– Август, – кротко сказал Владимир, – ты молодец. Помолчи только немного, ладно?
– Да я вообще ничего не говорю! – возмутился Добраницкий. – Очень надо!
– Ты что-то нашел? – спросил Балабуха у Владимира.
Тот кивнул и рассказал друзьям, что, когда из ящика стола выскочила мышь, она пробежала по ковру. Владимир машинально проводил ее взглядом и тут заметил на ковре какое-то подозрительное темное пятно.
– Кровь, – мрачно сказал артиллерист. Владимир утвердительно кивнул.
– На всякий случай, – объяснил он, – я приподнял ковер и на полу, возле самого края, обнаружил вот это.
– Дайте, дайте мне взглянуть! – нетерпеливо вскричал Добраницкий и, оттеснив гиганта, наклонился над полом. – Тут что-то написано! И буквы какие-то странные!
– Он писал своей кровью, – угрюмо ответил Гиацинтов.
На светлом полу явно виднелся ряд жирных, дрожащих, неуверенных букв. Их очертания сильно смазались, и все же написанное вполне можно было прочесть.
– Первая «c», – сказал Балабуха, морща лоб. – Вторая…
– «E», нет, не «e»…
– Похоже на латинское «h», – неожиданно сказал Добраницкий. – Потом «e»…
– И латинское «m»… Chem…
– Эта черточка – «i», клянусь!
– Ну да, ну да, верно… А в конце… «n».
– Chemin, – прочитал вслух Владимир. – Да, верно… Chemin.
Глава 14
Первым нарушил внезапно наступившее молчание Балабуха.
– Значит, – тяжелым голосом сказал он, – его убили в этой комнате… то есть они думали, что убили его… Какое-то время он еще оставался жив и, лежа на ковре, истекая кровью, ухитрился незаметно написать на полу это слово… Наверное, ему было очень тяжело – вон какая в конце слова жирная черта… Он терял силы…
Добраницкий нахмурился.
– Chemin – это по-французски дорога? – внезапно спросил он.