Бриллиант Фортуны

Суд прошел быстро. Трибуле инкриминировали заговор против властей и приговорили к ссылке в Новую Каледонию. Для него все было кончено. А «Принцесса грез» так и осталась лежать в тайнике в том доме, в котором доктор Роллен держал свою практику. Никто не обнаружил ее, потому что никто и не искал.

– И я думаю, – заключил Алексей, – что она до сих пор там. Надо только понять, куда Трибуле мог ее спрятать.

Видок кивнул и молча взял свою трость, в глубине которой скрывалась шпага. Затем он стал искать свой цилиндр, но тот словно сквозь землю провалился.

– Странно, – пробормотал Видок, сдвинув брови. – Я готов поклясться, что совсем недавно видел его здесь.

– Да какая разница, патрон, – в нетерпении вскричал молодой человек. – Идемте так!

Видок тронул его за плечо и заставил подняться. Сконфуженный Каверин увидел, что все это время он просидел на цилиндре Видока, причем цилиндру такое положение отнюдь не пошло на пользу.

Видок тихо вздохнул, взял свой головной убор и принялся кулаком разминать его, возвращая первоначальный вид.

– Если человек не может отыскать в комнате собственную шляпу, – заметил Видок в пространство, – то грош ему цена как сыщику.

Алексей в нетерпении только рукой махнул.

– Я пока вызову фиакр, – сказал он.

Все тот же рыдван стоял перед гостиницей. Запряженная в него мосластая лошадка, совершенно желтой масти, с белой гривой и хвостом, наклонив голову, пощипывала траву. Повинуясь властному призыву молодого человека, возница подъехал к нему.

– Куда ехать? – спросил он.

– Сейчас подойдет еще один человек, он вам скажет, – ответил Алексей, садясь в экипаж.

Лучше бы он не делал этого. Слишком поздно Каверин заметил, что в экипаже уже кто-то находится. Он сделал движение, чтобы соскочить на мостовую, но не успел. В голове у него словно что-то взорвалось, и он провалился в абсолютно непроницаемую, кромешную тьму.

Глава двадцать первая,

в которой наш герой оказывается в безвыходном положении, а потом все же находит выход

Алексей очнулся оттого, что чьи-то легкие пальцы дотронулись до одежды у него на груди. Он приподнял голову и застонал. Затылок разрывался от боли, и вдобавок молодой человек обнаружил, что лежит в каком-то помещении на голой земле. Каверин попытался вспомнить, как попал сюда, но, хоть убей, никак не мог сосредоточиться.

«Принцесса грез… экипаж… гостиница… Видок! Ах, черт побери…"

Тут он снова ощутил легкое прикосновение чьих-то пальчиков, хотя поблизости ровным счетом никого не было. Алексей скосил глаза и увидел, что на груди у него сидит серенькая мышка с умными глазками-бусинками и длинным хвостом.

«Этого еще не хватало!» – мелькнуло в голове у пораженного молодого человека.

Держась за затылок рукой, он кое-как принял сидячее положение. Мышь протестующе пискнула, быстрее молнии соскочила на пол и убежала.

– Рад снова видеть вас, мсье, – прозвенел в вышине над ним до отвращения знакомый голос.

Алексей медленно поднял голову и увидел в каких-нибудь двух шагах от себя черноволосого, черноглазого мсье Эльстона с напомаженными усиками, под которыми кривилась победная усмешка.

«Та-ак… – бухнуло в голове молодого человека. – Ну ладно, сволочь, я тебе это припомню». Каверин так разозлился, что даже затылок стал меньше болеть.

– Чем обязан… – Слова выходили как склеенные, и произносить их стоило мучительных усилий. Алексей отнял пальцы от затылка и обнаружил на них кровь. – Чем обязан, – повторил он сквозь зубы, – таким вниманием к моей особе? И, – он брезгливо обвел взглядом покрытые плесенью стены, – что это за дыра?

Родольф Эльстон, он же Фредо Болтун с десятком фамилий про запас, задумчиво приставил палец к губам и некоторое время рассматривал своего противника.

– Знаете, мсье Каверин, – вымолвил он наконец, – вы просто поразительный человек. Я отдаю должное остроумному трюку, с помощью которого ваш приятель вскрыл мой сейф и лишил меня бумаг, благодаря которым я рассчитывал немного поправить свое неважное, скажем так, финансовое положение, но, видите ли, мсье…

– Короче, Фредо Болтун, короче, – перебил его Алексей.

В глазках Эльстона молнией мелькнула ненависть. Мелькнула – и погасла.

– Есть на свете вещи, которые нельзя спускать, – проговорил он. – И то, что вы проделали со мной, как раз из этой области.