Темное солнце

Боэмунд усмехнулся и покачал головой.

— Хороший прием, но теперь я его знаю и повторять его на мне не советую, иначе…

— Что иначе? — бесстрашно спросила Мадленка.

— Иначе глотку перережу, — сказал рыцарь так, будто это было для него самым обычным делом.

— Не везет мне с тобой, право слово, — сказала Мадленка обиженно. — То ты меня вздернуть норовишь, то глотку перерезать грозишься. Я вот только одного понять не могу, — она смущенно почесала нос, — чем я себя выдала? Или ты навроде колдуна, который сквозь одежу все видит?

— Нет, — сказал Боэмунд, усмехнувшись, — насчет колдовства — это лучше к Филиберу, он мастер по проникновению сквозь дамскую одежду.

Мадленка надулась.

— Уже тогда, — продолжал рыцарь, — когда ты так подробно рассказывала про это аксамитовое платье, я заподозрил неладное. Мужчина никогда не придает такого значения одежде, как женщина.

— И что, ты десять дней ждал, чтобы проверить свои подозрения? — проворчала Мадленка. — Что-то мне не верится.

— Ты во сне разговариваешь, — сказал крестоносец, испытующе глядя на нее. — Очень дурная привычка.

— Я? — всполошилась Мадленка. — Как? Когда? Что я сказала?

— Ты сказала, — крестоносец улыбнулся и заговорил по-польски: — «Не убивайте Михала, оставьте его, не смейте его трогать». Поэтому я и решил, что ты можешь быть кем угодно, только не Михалом. А когда я вспомнил, как ты оплакивала это синее платье…

— Понятно, — сокрушенно молвила Мадленка и неожиданно завопила: — Ты это слышал? Но я сплю в этой комнате, и дверь всегда заперта!

— Дело в том, — Боэмунд фон Мейссен озорно ухмыльнулся, — что я колдун и прохожу сквозь стены и никакие запоры мне нипочем.

— А, — протянула Мадленка. — Правду, значит, говорят, что крестоносцы чернокнижники хоть куда!

— Но это все пустяки, — продолжал фон Мейссен, — а вот нам надо решить, что с тобой делать.

— Ничего, — мрачно сказала Мадленка. — Разве не так? Ты сам сказал, что помочь я вам не могу, но вот навредить — вполне. Мне кажется, поэтому вы должны удержать меня здесь.

— Ты не можешь находиться в Мальборке, — твердо сказал крестоносец. — Ты девушка, и тебе здесь не место. Рано или поздно кто-то что-то заметит, и поднимется большой переполох.

— Так куда же мне деться?

— Я уже думал об этом, — сказал фон Мейссен. — Тебе надо вернуться домой.

Мадленка и сама так считала, но услышать подобное из уст крестоносца было для нее полной неожиданностью.

— Ты вернешься домой, расскажешь родителям вкратце, что с тобой произошло, и уговоришь их ради твоей безопасности послать тебя на время в какой-нибудь отдаленный монастырь, лучше всего — в Кракове или его окрестностях.

— Но я не хочу.. — начала Мадленка.

— Чем дальше ты будешь от Каменок и от князя Диковского, на чьих землях безнаказанно убивают людей, тем лучше. Отсидишься в монастыре год или два, а потом либо выйдешь замуж, либо вернешься домой, это уже твое дело. И запомни: ты никогда не видела князя Диковского. Ты ничего не знаешь о Михале, ты никогда не встречала меня и ничего не помнишь о том, кто напал на ваш караван. Тебе ничего не известно, понятно? Не упоминай ни о стрелах, ни о четках, ни о Филибере, ни о ком. Ты долго бродила по лесам, пока тебя не подобрали сердобольные купцы и не привезли домой. Ни слова помимо этого, иначе с тобой разделаются точно так же, как разделались с настоятельницей, хоть она и доводилась родственницей покойной королеве, и с княгиней, чей род от Карла Великого. Понятно?

Мадленка мучилась сомнениями. Все, что говорил крестоносец, выглядело в высшей степени разумно, и вообще, с ней давно так никто не разговаривал — спокойно и взвешенно, но она все равно была недовольна. Наверное, во всем этом было слишком много разумности. Мадленка предпочла бы, чтобы их беседа была хоть капельку окрашена эмоциями. Почему, например, он не скажет ей откровенно, что он о ней думает? Она вздохнула и заерзала на месте.

— Где, интересно, я найду таких купцов, которые…

— А это уж моя забота, — сказал синеглазый и поднялся. — Спокойной ночи, панна Магдалена, — и не забудьте запереть дверь.

Крестоносец растворился в сумерках, а Мадленка, оставшись одна, долго думала, сидя на кровати в одиночестве, но так ничего и не надумала и легла спать.

Глава вторая,

в которой Филибер против своей воли становится глухонемым

Пробудившись, Мадленка первым делом справилась о Боэмунде и, к разочарованию своему, узнала, что он отбыл куда-то. Ей было нелегко без своего врага, неожиданно превратившегося в друга и советчика. Она чувствовала, что он умнее, жестче и много проницательнее, чем она, и что только он мог собрать воедино те нити, которые вели к разгадке этого страшного преступления. Она же без толку бродила вокруг да около, и пока ее действия не имели никаких результатов, кроме отрицательных.