— Сегодня она была какой-то не такой, — задумчиво сказала миссис Оливер. — Вы заметили? Совсем другой. Не.., не как в тумане.
— Не Офелия, — Пуаро кивнул, — а Ифигения[80].
Снаружи донесся какой-то шум и отвлек их внимание.
— Вы считаете… — начала было миссис Оливер и умолкла. Пуаро подошел к окну и выглянул во двор. Там остановилась машина «скорой помощи».
— Они за ним? — дрожащим голосом спросила миссис Оливер. И добавила с внезапно прихлынувшей жалостью:
— Бедный Павлин.
— Субъект малосимпатичный, — холодно заметил Пуаро.
— Но очень живописный… И такой молодой, — сказала миссис Оливер.
— Для les femmes этого достаточно. — Пуаро чуть-чуть приоткрыл дверь и посмотрел в щелочку. — Вы извините меня, если я вас ненадолго покину? — сказал он.
— А вы куда? — строгим голосом осведомилась миссис Оливер.
— Вы задаете не слишком деликатные вопросы, — заметил с упреком Пуаро.
— Ах, простите! Но только туалет в другой стороне, — пробормотала она шепотом, усмотрев сквозь щелку, куда он направляется.
Потом отошла к окну и принялась наблюдать за тем, что происходит внизу.
— Только что на такси подъехал мистер Рестарик, — сообщила она, когда несколько минут спустя в комнату тихонько вернулся Пуаро. — С ним Клодия. Вам удалось пробраться в комнату Нормы или.., в общем, туда, куда вы на самом деле отправились?
— В комнате Нормы полиция.
— Да, не повезло! А что у вас в этой картонке?
Пуаро ответил вопросом на вопрос:
— А что у вас в этой сумке с персидскими колесницами?
— В моей хозяйственной сумке? Пара земляных груш, а что?
— Тогда сделайте милость, заберите у меня эту картонку. Только умоляю, обращайтесь с ней бережно, не раздавите.
— А что там такое?
— То, что я надеялся найти и нашел. Кажется, там началось какое-то движение, — добавил он, подразумевая новые звуки, наполнившие квартиру.
Миссис Оливер пришло в голову, что Пуаро, будучи иностранцем, нашел очень выразительное определение происходящего, хотя и несколько неожиданное. Что-то громко и сердито говорил Рестарик. По телефону говорила Клодия. Пришел полицейский стенографист и тут же отправился в соседнюю квартиру взять показания у Фрэнсис Кэри и таинственной особы по имени мисс Джейкоб. Деловито входили и выходили члены следственной бригады. Два фотографа уже забрали свои аппараты и отправились восвояси.
Тут в комнату Клодии внезапно вторгся долговязый молодой человек с рыжей шевелюрой и заговорил с Пуаро, не обращая ни малейшего внимания на миссис Оливер.
— Что она сделала? Убила? Кого? Своего друга?
— Да.
— Призналась?
— Более или менее.
— Это не ответ. Она прямо так и сказала?
— Я этого не слышал. Поговорить с ней лично мне пока не удалось.
В комнату заглянул полицейский.
— Доктор Стиллингфлит? — спросил он. — С вами хотел бы потолковать наш судебный медик.
Доктор Стиллингфлит кивнул и вышел из комнаты.
— Так это и есть доктор Стиллингфлит? — сказала миссис Оливер и задумалась. — Внушает доверие, — заключила она. — Хотя его манеры…
Глава 23
Старший инспектор Нил придвинул к себе листок бумаги, сделал на нем какие-то пометки и обвел взглядом остальных. В комнате было пять человек.
— Мисс Джейкоб? — сказал он официальным тоном и посмотрел на полицейского у двери. — Я знаю, что сержант Конолли записал ее показания, но мне хотелось бы самому задать ей несколько вопросов.
Минуты через две полицейский привел мисс Джейкоб. Нил поднялся, чтобы ее поприветствовать.
— Я старший инспектор Нил, — представился он, пожимая ей руку. — Прошу прощения, что снова вас беспокоим. По мне хотелось бы получить более точное представление о том, что именно вы видели и слышали. Так сказать, неофициальная просьба. Боюсь, вам будет тяжело…
— Тяжело? Нисколько, — перебила его мисс Джейкоб, усаживаясь в придвинутое инспектором кресло. — Конечно, это не могло не вызвать шок. Но не скажу, чтобы я так уж переживала, я ж его не знала… Вижу, вы тут уже навели порядок.
Он решил, что она подразумевает исчезновение трупа. Ее критичный, все примечающий взгляд скользнул по присутствовавшим: она с явным удивлением посмотрела на Пуаро (это еще что такое?), с легким любопытством на миссис Оливер, вопрошающе на спину доктора Стйллингфлита, с соседским сочувствием на Клодию (которую она удостоила кивком), и, наконец, глаза ее с искренним сочувствием остановились на Эндрю Рестарике.