Убийство в Месопотамии

— И находились там до?..

— Почти до трех часов. Услышал, как подъехал грузовик и вдруг снова уехал. Это меня удивило, и я вышел посмотреть.

— И за все это время вы ни разу не выходили из комнаты?

— Ни разу.

— Может быть, вы слышали или видели что-нибудь, имеющее отношение к убийству?

— Нет.

— Есть ли в вашей комнате окно, выходящее во внутренний двор?

— Нет, оба окна выходят наружу.

— Могли вы слышать, что происходит во дворе?

— Да, кое-что. Слышал, например, как мистер Эммет проходит мимо моей комнаты и поднимается на крышу. Он раза два проходил мимо моей двери.

— Не помните ли, в котором часу?

— Нет, боюсь, что нет. Видите ли, я был увлечен работой.

Пуаро помолчал немного, потом спросил:

— Может быть, вам известно что-либо, что может пролить свет на это дело? Не заметили ли вы чего-нибудь особенного за день-два до убийства?

Отец Лавиньи, кажется, немного смутился и бросил на доктора Лайднера тревожно-вопрошающий взгляд.

— Весьма нелегкий вопрос, мосье Пуаро, — неохотно проговорил он. — Коль скоро вы меня спрашиваете об этом, должен честно сказать, что, по-моему, миссис Лайднер явно боялась кого-то или чего-то. Особенно ее пугали посторонние. Думаю, у нее были основания для тревоги. Больше я ничего не знаю. Она не посвящала меня в свои дела.

Пуаро покашлял и сверился с записями, лежавшими перед ним.

— Насколько мне известно, позапрошлой ночью была предпринята попытка ограбления, так?

Отец Лавиньи ответил утвердительно и сказал, что увидел свет в “музее” и что были предприняты тщательный осмотр дома и розыски, оказавшиеся тщетными.

— Допускаете ли вы, что той ночью в доме находился посторонний?

— Право, не знаю, что и подумать, — искренне признался отец Лавиньи. — Ничего не взяли, все было в полном порядке… Может быть, это кто-то из слуг…

— Или членов экспедиции?

— …или членов экспедиции. Но в таком случае не вижу причины, зачем бы ему скрывать этот факт.

— Как по-вашему, не мог это быть все-таки посторонний?

— Возможно.

— Предположим, это был посторонний. Мог ли он скрываться в доме весь следующий день и еще полдня?

Вопрос был задан не только отцу Лавиньи, но и доктору Лайднеру. Заметно было, что оба напряженно обдумывают ответ.

— На мой взгляд, это едва ли возможно, — сказал наконец доктор Лайднер с усилием. — Не представляю себе, где бы он мог спрятаться, а вы, отец Лавиньи?

— Да.., да.., я тоже.

Похоже, и тот и другой с величайшей неохотой отбрасывают эту версию.

Пуаро обратился к мисс Джонсон:

— А вы, мадемуазель? Вероятна ли эта гипотеза, на ваш взгляд?

После минутного раздумья мисс Джонсон покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Нет. Где тут можно спрятаться? Во всех комнатах живут, да и меблированы они довольно скудно. В темной комнате, чертежной и лаборатории на следующий день работали и во всех остальных комнатах тоже. Нигде нет ни шкафов, ни укромных закутков. Правда, если только слуги были подкуплены…

— Это возможно, но маловероятно, — заметил Пуаро и снова обратился к отцу Лавиньи:

— Еще один вопрос. На днях мисс Ледерен видела, как вы разговаривали с каким-то незнакомцем. А еще раньше она заметила, что этот незнакомец пытался заглянуть в одно из окон, что выходят наружу. Похоже, этот тип неспроста слонялся тут.

— Конечно. Весьма вероятно, — подумав, сказал отец Лавиньи.

— А что, вы первый заговорили с ним или он с вами?

Отец Лавиньи подумал минуту-другую.

— По-моему.., да, верно, он заговорил со мной.

— Что же он сказал?

Отец Лавиньи силился вспомнить.

— Кажется, он спросил, не знаю ли я, что находится в этом доме, не американская ли археологическая экспедиция. Потом сказал, что американцы нанимают на работу множество людей. Я, признаться, не слишком хорошо его понимал, но старался поддержать разговор, чтобы поупражняться в арабском. Надеялся, что горожанин должен лучше меня понимать, чем рабочие на раскопках.

— О чем же вы говорили?

— Помнится, я сказал, что Хассани — большой город, и оба мы сошлись на том, что Багдад — гораздо больше. Помнится, он еще спросил чушь какую-то, вроде того, какой я католик, армянский или сирийский.

Пуаро кивнул.

— Могли бы вы описать его?

Отец Лавиньи снова нахмурился в раздумье.

— Небольшого роста, плотный. Бросается в глаза сильное косоглазие. Цвет лица — светлый. Мистер Пуаро обратился ко мне: