Альбом страсти Пикассо

Как это так, Тани нет?

О ком заботиться, кого опекать?

Пустота. Никакого смысла ни в чем.

– Лучше бы погибнуть самому, – простонал Вадим, чувствуя, как по щекам потекли жгучие слезы.

Он сразу же стал их убирать – сначала пальцами, потом ладонями.

Плакать при чужих посторонних людях, волею обстоятельств оказавшихся в родных стенах, было очень стыдно. Однако еще долго унять рыдания не получалось.

И острая душевная боль тоже замерла, словно бы прислушиваясь к слезным потокам.

Вадим просто смотрел на Танин поясок, валяющийся на спинке дивана (собираясь на вечеринку, она вытащила его из юбки, так как считала, что он ее полнит. Вот глупышка, так переживала из-за своей мнимой полноты!). И пытался осмыслить: этот поясок есть, есть Танина одежда, ее книжки и тетрадки. А вот самой сестры больше нет. Для нее вся жизнь выключилась. Или не вся? Или наоборот – настоящая жизнь только начинается, так как душа сестры теперь возносится к богу?

«Проблема в том, что никто не знает, что находится за той чертой, – устало думал Вадим, подписывая какие-то листки, которые протянул милиционер. – Можно предполагать, строить догадки. Но точно никто не знает. Я думаю, ничего там нет. Темнота, небытие. Я это очень четко понял, когда смотрел на мертвых родителей. Было так страшно. Как же мы с Танькой без них? А ничего не изменить, они мертвые. И вот – сестра. А ведь…»

От прилива яростной ненависти стало трудно дышать.

Задрожали руки.

Вадим еле сдерживал желание взять у камину кочергу и проломить шарящим по дому ментам головы. Просто потому, что они никогда не теряли всю свою семью. И не знают, как это больно, даже вообразить не могут.

«Я смотрел на людей и не мог им простить, что у них нет тебя, и они могут жить…» – вдруг зазвучало в сознании.

А, ну да. «Наутилус помпилиус», Вячеслав Бутусов, яркий хит 90-х годов.

Все-таки все уже было.

Многие люди теряли своих близких и лечили эти болезненные раны.

Значит, через это испытание все-таки можно пройти. Хотя в настоящий момент кажется: такое не переживается…

– Простите, я хочу спросить, – Вадим поднялся с дивана, подошел к парням, что-то рассматривавшим на полу. – Я насчет сестры. Когда можно забрать… ее?

Выговорить «тело» у него так и не получилось.

Паренек сочувственно покачал головой:

– Прямо сейчас нельзя. Потерпевшую в морг повезут, там вскрытие сделают, посмотрят. Через день-два обычно родственникам трупы выдают, если там не аншлаг и более-менее приемлемый объем работы.

Труп.

Морг.

Вскрытие.

Объем работы…

Вадим слушал объяснения и видел, как его маленький тихий уютный мир рушится, и от него не остается ничего, совершенно ничего…

* * *

«Ну наконец-то, все закончилось, – Диана запахнула белый махровый халат и тихонько закрыла за собой дверь спальни. – Валерик уснул! Какой ужасно долгий день сегодня выдался: все эти знакомства, разговоры, убийство… Потом пришлось долго ждать приезда какого-то малолетнего торгаша с простоватой физиономией. Следователя, что ли. С ума сойти – столько людей ждали его появления! Да кто он такой, чтобы вопросы мне задавать?! Мальчишка, так и видно по роже – стоит на рынке, продает дешевые шмотки… А потом что-то Валерик мой разухарился, потребовал, чтобы я его наказала по полной программе. Как же меня тошнит от всех этих плеток и наручников, если б только кто знал! Уже не помню, когда я последний раз испытывала удовольствие в постели; постоянно притворяюсь, делаю вид, что меня заводят эти извращенные игрища. Нормальной женщине важны нежность, ласка, а не все эти удары и грозные выкрики… Часто мне снится, как мы танцуем с Андреем, а потом он долго и нежно меня целует… Но ничего, я знаю – скоро все будет по-другому. Скоро… «

Предусмотрительно положив ладонь на перила (лестница, ведущая со второго этажа, где находились спальни, в холл и гостиную, была довольно крутой), Диана закатила глаза.

Перемены в жизни произойдут, это несомненно.

И связаны они будут… с небольшой едва заметной видеокамерой, записывающей все-все, что происходит на участке Андрея и Лики.

Это устройство появилось в доме практически сразу после завершения строительства. Похоже, Валерик все-таки опасался, что о его специфической сексуальности пронюхают конкуренты, передадут информацию в желтую прессу – и тогда успешный бизнес сразу станет менее успешным.

Система видеонаблюдения была довольно продвинутой. Наряду со стационарными камерами (установленными по периметру участка, а также у калитки и ворот) имелась возможность настроить трансляцию и запись с небольших мобильных устройств, прикрепляющихся к чему угодно или крючками, или петельками. Возможно, муж даже не знал об их наличии, так как никогда не проявлял к технике особого интереса. Телевизор настроить – жена, сделай; музыкальный центр новый появился – разбирайся, дорогая. Так и с системой видеонаблюдения. Валерик просто выгрузил из багажника своего джипа огромную коробищу (чуть не придавив при этом худенького мальчика, которого прислали из фирмы для установки оборудования) и распорядился: «Слышишь, Дианчик, давай, разбирайся вот с этим хлопцем, что тут к чему. Мне голову забивать всей это фигней некогда!» Получалось, что голову талантливой писательницы всякой, если можно так не литературно выразиться, фигней, забивать очень даже можно…