Трагедия в трех актах

– Совершенно верно.

– Он уезжает?!

– Уже уехал.

– О! – Мими выпустила его руку. Она вдруг показалась ему маленькой девочкой, которую жестоко и несправедливо обидели.

Мистер Саттертуэйт не знал, что сказать.

– Куда он уехал?

– За границу. На юг, во Францию.

– О!

И снова он не нашел, что ответить. Нет, видно, сэр Чарлз для нее не просто кумир, тут еще и нечто иное…

Мистеру Саттертуэйту стало жаль девушку, и он принялся сочинять в уме речь, которая могла бы ее утешить, как вдруг она сама заговорила, чем повергла его в неописуемый ужас.

– Это все они! Те две стервы! Но все-таки которая же из них? – Мими задыхалась от ярости.

Мистер Саттертуэйт смотрел на нее, разинув рот. Мими снова схватила его за руку и принялась трясти что было сил.

– Вы знаете! – кричала она. – Которая из них? Та, что седая, или другая?

– Постойте, дорогая, я не понимаю, о чем вы?

– Как бы не так! Отлично понимаете! Конечно же тут замешана женщина! Ведь я ему нравилась, знаю, что нравилась. Проклятье! Ведьмы, они, должно быть, это поняли тогда, в тот вечер. Ненавижу женщин! Мерзкие твари! А как она одета, помните, та, что с зелеными волосами? Я чуть не лопнула от зависти. Такое платье рассчитано на то, чтобы привлекать мужчин. И не возражайте! Конечно, она стара и безобразна как смертный грех, но это ничему не мешает. По сравнению с ней любая из нас кажется чучелом. Так это она? Или другая, та, что с седыми волосами? В ней что-то есть – сразу видно. Она из тех, кто, как магнит, притягивает к себе мужчин. И он называл ее Анджи… Ту, что похожа на сухую кочерыжку, можно в расчет не брать. Так какая же все-таки – та, что разодета, или Анджи?

– Душенька, вы бог знает что выдумали. Его.., э-э… Чарлза Картрайта ни капельки не интересует ни та, ни другая.

– Не верю! Во всяком случае, он-то их интересует.

– Нет, нет и нет. Вы ошибаетесь. Все это ваши фантазии.

– Стервы! – сказала Мими. – Вот они кто!

– Не следует употреблять этого слова, душенька.

– В таком случае могу придумать что-нибудь и похлеще!

– Верю, верю. Только, заклинаю вас, не делайте этого! Поймите, вы глубоко заблуждаетесь.

– Тогда почему он отсюда бежал?

Мистер Саттертуэйт закашлялся.

– Полагаю, он.., э-э, думал, что так будет лучше.

Мими так и впилась в него взглядом.

– Вы считаете, что он бежал.., из-за меня?

– Ну да.., отчасти, возможно.

– Так, значит, он бежал от меня… Наверно, я была более откровенна, чем следует. Мужчины терпеть не могут, когда за ними гоняются, правда? Видно, мама права… Вы не представляете, как она забавно говорит о мужчинах, так старомодно и уважительно: «Мужчина ненавидит, когда его преследуют. Порядочная девушка не должна бегать за мужчиной. Пусть он бегает». Пусть «бегает»! Звучит двусмысленно, вам не кажется? Ведь можно истолковать и наоборот. Сэр Чарлз так и сделал. Бежал от меня. Испугался. Черт побери! И ведь нельзя за ним бежать – того и гляди, загонишь его на край света.

– Гермиона, – сказал мистер Саттертуэйт, – достаточно ли серьезно ваше отношение к сэру Чарлзу?

Девушка метнула на него нетерпеливый взгляд.

– Ну конечно!

– А как же Оливер Мендерс?

Но Мими только небрежно отмахнулась от этого вопроса, а вместе с ним и от Оливера Мендерса. Ее мысли были заняты совсем другим.

– А если написать ему, как вы думаете? Конечно, ничего такого, что может его отпугнуть, так просто, вздор какой-нибудь, светские сплетни… Пусть успокоится и поймет, что ему нечего бояться, правда?

Она нахмурилась.

– Какая же я дуреха! Вот мама бы куда лучше со всем этим справилась. У них, у тех, кто воспитан в викторианском духе, столько разных уловок в запасе. Могут, например, зардеться, как маков цвет, и удалиться. Я ничего этого не умею. Я думала, его надо как-то поощрять. Немного подталкивать, что ли. Скажите, – она резким движением повернулась к мистеру Саттертуэйту, – скажите, он видел, как мы с Оливером поцеловались?

– Не знаю. Когда?

– Ну в ту лунную ночь. Когда спускались по тропинке. Я думала, сэр Чарлз смотрит на нас с террасы. Мне казалось, если он увидит, как мы с Оливером… Ну, я подумала, что это его немного расшевелит. Ведь я же ему нравилась. Ей-богу, нравилась.

– Не слишком ли жестоко вы обошлись с Оливером?

Мими решительно тряхнула головой.

– Ничуть. Оливер считает, что его поцелуй – великая честь. Конечно, это удар по его тщеславию, но, право, мне теперь не до него. Я хотела подстегнуть Чарлза. Он в последнее время переменился, стал какой-то официальный.