Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов

Мне казалось, что ритуалы делают быт более осмысленным А традиции бессмысленны и показушны – они в большей степени «для людей», чем для человека. Ну те же шумные свадьбы: оголтелая трата денег и лютое пьянство. Но однажды я прочитала (у Любкера, кажется), что в Древней Греции свадебный пир имел огромное значение – только после него брак считался законным перед судом И чем шумнее пир, тем лучше, потому что сколько людей о твоей свадьбе услышали, пред столькими ты и женат.

И тут я и думаю – а что, разве неправильно? Свадьба – это такое открытое предъявление за шкирку своего партнера. Да, мы женаты. Нет, живем вместе не «потому, что так получилось». Нет, мы не стесняемся друг друга. Да, у нас обязательства. И этот человек для меня на первом месте. В идеале свадьба расставляет все точки и после нее не должно быть никаких разговоров «мы вместе, но возможны варианты». В идеале. На самом деле, конечно, лгать ничто на свете не мешает, но сама идея мне нравится.

Традиция похорон, публичной скорби, траура. «Поминки с плясками» – известный повод для шуток. Ах, развейте меня над океаном, говорила я, пока все вокруг были живы. А потом поняла, что уход в обряд – это огромное облегчение в глубоком горе. Тебя ведут, тобой руководят правила, и ты страшно занят в первые часы и дни. И последующий траур – это отличное основание, чтобы не насиловать себя, пытаясь делать вид, что «ты в порядке».

А вот самодельные ритуалы все чаще кажутся мне ерундой какой-то. Попыткой внести в свою жизнь хоть немного значительности («у меня все непросто») или оправдать неудачи («не выполнил ритуал – день пропал»). Все эти медитативные отношения с предметами, чайные церемонии для бедных, рукодельные артефакты – от беспомощности. Если идти на поводу у своих неврозов, придется каждый шаг регламентировать и обосновывать, затрачивая силы не на процесс, а на оформление процесса.

Немодная тема

В детстве у меня была странная мечта, как теперь понимаю, дурацкая, но тогда казавшаяся красивой и дерзкой: я хотела жить совсем одна. В маленькой полупустой квартире, в которой только мои вещи, с узкой кроватью, с одним стулом, с набором столовых приборов на одну персону и, разумеется, с одним комплектом ключей от входной двери. Чтобы в холодильнике лежало только то, что я ем, – допустим, вареная сгущенка и сухая колбаса – и все. Хотелось уходить из дома, не спросясь, возвращаться, не извиняясь, – на следующий день или через две недели. Рай представлялся мне светлым чистым миром, в котором ни семьи, ни домашних животных, вообще ничего, что «не я».

Как вы понимаете, такие мечты в двенадцать лет были вызваны отнюдь не мизантропией, а обычной советской перенаселенностью – я делила детскую со старшей сестрой, мама не работала, и в наших трех комнатах (родительская спальня, проходной «зал» и «маленькая») всегда был кто-то из домашних. Как теперь понимаю, я путала уединение и одиночество, мне всего-то нужна была своя комната или хотя бы ящик в столе, который можно запереть на ключ, для «секретов», для глупого дневника (мама его однажды нашла и зачитала папе). Не то чтобы это было ужасное детство и злые родители – насколько мне известно, тогда люди жили в гораздо худших условиях, а близкие мои на самом деле очень добры, – но по складу характера я нуждалась в большей приватной зоне, чем было принято.

Удивительно не то, что у меня сформировалась эта мечта, а то, что она просуществовала довольно долго. Сразу после школы я вышла замуж и с тех пор всегда жила с мужчиной, детьми и кошками. Это была моя судьба и мое счастье, но в глубине души хранилась история об одиноком доме (и вареной сгущенке).

Впрочем, не слишком удивительно: идеал двухтысячных годов – это свободная самостоятельная женщина. Героини «Секса в большом городе» ищут в большей степени любви, чем брака, воспринимая его как вынужденное следствие отношений, которые зашли слишком далеко.

Я же должна была признать, что как независимая социальная единица не состоялась – только при муже, только в паре. Никогда толком не умела себя содержать, обходиться без поддержки в быту, поэтому чувствовала себя курицей и страшно завидовала по-настоящему современным вольным птицам.

Меня никогда не интересовало общение с другими «клушами», мои самые близкие подруги почти всегда жили одни, а если на время сходились с кем-то, я отдалялась, возвращаясь, когда «это заканчивалось». Меня удивляло, что они (я-то ладно, давно и безнадежно замужем) – красивые, умные, свободные, зачем-то портят свою жизнь, добровольно ввязываясь в парное существование. Путешествия в одиночку, разнообразные сексуальные приключения без чувства вины, финансовая самостоятельность – ну разве не здорово?!