Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов

Безрассудные х-цы лезут на рожон, не думная о последствиях. Х-цы с воображением понимают всё: что им сейчас, кажется, сломают нос; что после этой фразы их, вероятно, выгонят с работы; что они выглядят просто смешно. И всё равно лезут на рожон. Говоря литературно, это д’Артаньян vs Жюльен Сорель. Первый был всего лишь смелый и горячий, второй… о, второй был прекрасен, в 12 лет я его любила и могла пересказать «Красное и чёрное» с любой страницы близко к тексту.

У Жюльена мало того что были точёный нос с горбинкой и тёмно-каштановые кудри, он ещё обладал отвагой, чувством долга, самолюбием и почти истерическим воображением. Этот микс постоянно вовлекал его в чудовищные истории. Представьте: сидит мальчик, никого не трогает, читает свою третью любимую книгу, «Мемориал святой Елены», и вдруг… И вдруг ему в голову приходит Идея – чаще всего это Идея кого-нибудь соблазнить, тридцатилетнюю замужнюю дамочку, например (дитю всего-то около двадцати было, в их возрасте это случается). И вот она, бедная, спешит мимо, шурша юбками, а он, холодея и злясь (на себя и на неё), подходит и говорит чопорно: «Сударыня, сегодня ночью я буду иметь честь вас поиметь» и удаляется. Вообразите её изумление. Но то, что чувствует Жюльен, это вообще ад. Он, как человек с фантазией, уже видит в красках, как ночью его подстерегают муж и два лакея, избивают, а потом кастрируют, как Абеляра. Обидно – ужас, да и духовник будет недоволен. Но, пережив весь этот позор в мыслях, Жюльен всё равно идёт – именно потому, что боится. И у него даже всё получается там, с дамочкой. Более того, и на следующую ночь, и через неделю он будет лазить в окно к этой (или другой) женщине – чтобы доказать себе, что не трус. Ну разве он не прекрасен?!

Правда, такое представление о долге и храбрости довело юного балбеса до Гревской площади, но он всё равно был моим кумиром. (Извините за несколько вольный пересказ, но я не смогла отказать себе в удовольствии вспомнить мою бедную обезглавленную курочку.)

Я, в некотором роде, сама такая, вечно лезу во всякое, визжа от ужаса. Правда, на подвиги меня толкает не долг, а любопытство, самолюбие и жадность до впечатлений – «а вдруг что-нибудь интересное пропустим?!». Помню, обнаружила себя прилепившейся к скале над морем: высота небольшая, метров пять, но внизу камни. Это мы в Балаклаве решили перейти с Серебряного пляжа на Золотой, а дорожку-то за зиму размыло. И вот вишу я на пальцах, смотрю в высокое небо аустерлица и думаю литературно: «Ах, кой чёрт понёс меня на эти галеры? Я и гор-то совсем не люблю, и высоты боюсь. Но мужчина сказал „давай“, я и дала».

И так всегда.

Ну и понятное дело, мне больше всего нравятся такие же, которые могут насмерть испугаться и от этого побледнеть, разозлиться и сделать всё, что должны, даже если потом им отрубят что-нибудь ценное.

Как это звучит

Часто вспоминаю: давным-давно одна женщина рассказала про своего мужчину, который любил её крепко, но нерегулярно. И однажды, уезжая на месяц, что в масштабах их отношений было надолго, пообещал, что по возвращении «всё решит» со своей вредной женой, которая изрядно им обоим мешала. Женщина его честно ждала, а он, вернувшись, сказал ей, что ничего такого решать не собирается и, главное, не собирался.

И она в возмущении воскликнула:

– Зачем же ты тогда говорил всё это?!

Ответ его был прекрасен:

– Просто мне нравилось, как это звучит.

Не скрою, в тот момент мне захотелось найти этого человека и забрать себе, можно даже с женой. Ведь чтобы осознать и признать вслух такой резон, нужно быть существом незаурядным, а я их люблю.

Я и сама, в сущности, многое в своей жизни наговорила именно потому, что «мне нравилось, как это звучит».

Не особенно доверяю правде вообще, как понятию условному, но невероятно ценю искренность, которая и есть истина именно в эту секунду существования.

Я воображаю, как он смотрел в её влажные влюблённые глаза и верил не то что каждому слову – каждому звуку, который издавал:

– Я. Всё. Решу. Вернусь и всё решу.

И, клянусь, если бы его разъяренная супруга в то мгновение материализовалась на их преступном ложе, он бы её не узнал. Тогда он был только с ней, с любовницей, и мысленно проживал их долгую счастливую судьбу до конца дней.

Конечно, уехав, он точно так же зацепился за влажный влюблённый взгляд своей жены, но это уже дело десятое.