Отравленная маска

– Хорошо, – угрюмо ответила Амалия. – Я расскажу.

– Как он похож на своего отца! – в упоении воскликнула Лариса Сергеевна, наблюдая, как во дворе Зимородков помогает Амалии сесть в карету.

Она не сомневалась, что «побочный сын» имеет на Амалию виды, и ничто не смогло бы разуверить ее в этом.

А карета с Амалией и Сашей, покачиваясь, плыла по улицам и наконец оказалась возле красивого особняка, выстроенного покоем^[67]. Саша велел лакею доложить о них, и буквально через минуту тот вернулся, пригласив следовать за собой.

– Пожалуйте сюда…

Тяжелые портьеры, полумрак, портреты на стенах – и камин, в котором весело потрескивают поленья. Но Амалию занимала не столько обстановка, сколько человек, довеском к которому вся эта обстановка была. Князь К. оказался куда меньше ростом, чем она себе представляла, с жидкими седоватыми волосами, желчным лицом и очень умными светлыми глазами. Разговаривая с ней, он не произнес ни одного лишнего слова. Прежде всего, он дал девушке понять, что ее ни в чем не обвиняют. Совершено преступление, и она – свидетель. Сам государь очень обеспокоен этим делом, и именно поэтому ее привезли сюда, к князю К. Она ведь понимает, что от ее слов зависит очень многое?

– Но я ведь не единственный свидетель, – возразила Амалия. – Граф Полонский… – она похолодела. – Неужели он умер?

Нет, успокоил ее князь К. Граф будет жить, но он останется инвалидом. Пока же он не в состоянии давать какие-либо показания.

– Это ужасно… – прошептала Амалия, закрыв лицо руками.

Князь пожал плечами. Ему было известно, что мать графа уже приехала к сыну и ухаживает за ним, как самая преданная сиделка.

– Многих ее знакомых такое поведение весьма удивило, – добавил князь. – Ведь не секрет, что в молодости она была более чем легкомысленна… А теперь графиня самоотверженно посвятила себя сыну. – Князь покачал головой. – Да, сердце человеческое – престранная штука! Разумеется, когда граф немного поправится, он все нам расскажет, но до той поры мы хотели бы услышать из ваших уст, что же, собственно, произошло в ясеневской оранжерее.

И Амалия начала рассказывать.

Глава 29

– Послушайте, – крикнула Амалия, – я все знаю о вас! Все, что вы так хотели скрыть!

– В самом деле? – прозвенел знакомый голос возле нее. – Так я и думал.

Оцепенев от изумления, Амалия медленно повернулась. Перед ней стоял Орест Рокотов.

В первое мгновение Амалия ничего не поняла. Во второе – заметила торжествующую улыбку Ореста, и ей стало по-настоящему страшно. Она попятилась.

– Если вы нашли труп Изабеллы, – продолжал Орест совершенно спокойно, – то могли догадаться и обо всем остальном. Хотя, не скрою, мне было бы куда легче, если бы этого не произошло.

«Нет… – подумала Амалия, холодея. – Нет! Не может быть! Да что же такое?»

– Значит, это вы… – Слова не давались ей, складывались с трудом. – Одержимый – это были вы!

Князь досадливо поморщился.

– Хотите сказать, я сумасшедший? – Он покачал головой. – Нет. Я не сумасшедший.

– Тогда зачем вы убили их? – выкрикнула Амалия, топнув ногой. – Наташу Рябову, Анну Красовскую… За что? Что они вам сделали?

Орест отвернулся.

– Это очень долгая история, Амалия, – устало ответил он. – Вы действительно хотите услышать ее?

Амалия смотрела на него во все глаза. Орест и в самом деле ничем не напоминал безумца. Или ей только так казалось? Мысли путались у нее в голове, и отрешенный голос князя доносился до нее словно издалека.

– Жил-был маленький мальчик, и звали его… впрочем, неважно. У него были папа и мама, которые в нем души не чаяли. Как и он в них, надо сказать. Папа в его представлении был самым умным и добрым человеком на свете, а мама – самой красивой и самой лучшей из всех мам. – Орест замолчал. – Вам еще не надоела эта сказка?

Амалия отрицательно покачала головой. Она все еще не могла поверить в то, что происходящее с ней сейчас – правда.

– Итак, – ровным голосом продолжал Орест, – все было хорошо. До того момента, пока папа не встретил другую женщину и не влюбился в нее. И тогда-то сын понял, что папа далеко не такой добрый, каким казался. Мальчик слышал, как его мать плакала за запертыми дверьми. Он слышал пересуды прислуги. А потом, гуляя с нянькой в Летнем саду, он встретил папу. Тот был не один – его сопровождала эта женщина. Она была не то чтобы красавица, но такая… неисправимая кокетка. Ей нравилось разбивать сердца, и, разбивая их, она смеялась. Она увидела мальчика, ущипнула его за щеку и сказала, что он плохо выглядит. И засмеялась. И отец мальчика смеялся вместе с ней.

---

67 То есть в форме буквы «п» («покой» – ее старое название).