Большая четверка

– Но, Пуаро…

– A ruse de guerre,^[19] друг мой, a ruse de guerre. Все готово для решительного шага!

– Но вы могли бы сказать мне!

– Нет, Гастингс, не мог. Никогда, ни за что вы не смогли бы хорошо сыграть роль на моих похоронах. А так – все было великолепно. У Большой Четверки не осталось ни малейших сомнений.

– Но что мне пришлось пережить…

– Не думайте, что я такой уж бесчувственный. Я предпринял все это лишь ради вашей же безопасности. Я был готов рискнуть собственной жизнью, но я не мог позволить себе постоянно рисковать вашей. И после взрыва меня осенила блестящая идея. Добрый Риджвэй помог мне осуществить ее. Я мертв, вы возвращаетесь в Южную Америку… Но, друг мой, вы могли не захотеть вернуться домой! И потому я оставил письмо у своих адвокатов… Ну, это все пустая болтовня. Вы здесь, несмотря ни на что, и это великолепно. И мы с вами затаимся до тех пор, пока не настанет момент – момент победы над Большой Четверкой!

Глава 17

Номер Четвертый проделывает фокус

Из нашего тихого убежища в Арденнах мы наблюдали за событиями в мире. Мы получали множество газет, и еще для Пуаро каждый день доставляли пухлый конверт, явно содержащий в себе нечто вроде отчета по делу. Пуаро никогда не показывал мне этих бумаг, но по его настроению и поведению нетрудно было догадаться, содержались в них хорошие новости или наоборот. Впрочем, он ни на секунду не усомнился в том, что наш план должен увенчаться только успехом и никак иначе.

– В недавнем прошлом меня постоянно пугала возможность вашей гибели прямо на пороге моего дома, Гастингс, – сказал он как-то. – И это заставляло меня нервничать – как кошку перед прыжком, так ведь у вас говорят? Но теперь я всем доволен. Даже если они обнаружат, что прибывший в Южную Америку капитан Гастингс – самозванец (а я не думаю, что это обнаружат – ведь едва ли они станут посылать агента, знающего вас лично), – они всего лишь подумают, что вы пытаетесь обмануть их с присущей вам изобретательностью, и не станут предпринимать серьезных усилий для ваших поисков. В самом главном – в моей смерти – они полностью убеждены. И они двинутся вперед и начнут реализовывать свои планы.

– А потом? – пылко спросил я.

– А потом, mon ami, произойдет великое воскрешение Эркюля Пуаро! В одиннадцатом часу я воскресну, повергну их в смятение и одержу победу в моей неподражаемой манере!

Я понял, что тщеславие Пуаро – нечто такое, что выдержит без ущерба для себя любые испытания. Я напомнил, что раз-другой победа доставалась нашему противнику. Но мне бы следовало знать, что невозможно притушить восхищение Эркюля Пуаро его собственным методом.

– Видите ли, Гастингс, это вроде маленького карточного фокуса. У вас четыре валета, вы их разделяете – один наверху колоды, второй внизу, и так далее. Потом вы снимаете карты, тасуете – и оп! – валеты снова лежат все вместе. Это и есть моя цель. Так я и действую – то против одного члена Большой Четверки, то против другого. Но дайте только мне собрать их всех вместе, как валетов в колоде карт, и я прихлопну их одним удачным ходом!

– А как вы предполагаете собрать их вместе? – спросил я.

– Я просто выжду подходящий момент. Я буду лежать, затаившись, пока они не сочтут себя готовыми нанести удар.

– Может понадобиться много времени, – пробормотал я.

– Он, как всегда, нетерпелив, мой добрый Гастингс! Но – нет, это будет недолго. Тот единственный человек, которого они боялись, то есть я, убрался с их пути. Я даю им самое большее два месяца.

Его слова «убрался с их пути» вдруг заставили меня вспомнить об Инглзе и его трагической гибели, и я сообразил, что до сих пор не рассказал Пуаро о китайце, умершем в госпитале Святого Юлиана.

Пуаро выслушал мою историю с предельным вниманием.

– Значит, слуга Инглза? И те несколько слов, что он произнес, были итальянскими? Интересно…

– Именно поэтому я заподозрил, что китаец мог быть подослан Большой Четверкой.

– Ваше рассуждение ошибочно, Гастингс. Заставьте работать свои маленькие серые клеточки! Если бы ваши враги хотели обмануть вас, они обязательно учли бы то, что китаец должен говорить по-английски, хотя и плохо. Нет, послание было настоящим. Повторите-ка еще раз, что вы слышали?

– Сначала он упомянул о Ларго Генделя, а потом сказал что-то вроде «карроза» – это ведь экипаж, карета, правильно?

– И больше ничего?

– Ну, в самом конце он пробормотал нечто похожее на «кара», но на кого он ее призывал, я не понял… и какое-то женское имя. Зия, думаю. Но вряд ли это может иметь значение.

---

19 Военная хитрость (фр.).