– Мадам… – начал он.
– Баронесса Корф, – представилась Амалия, небрежным движением запахивая как бы невзначай приоткрывшийся пеньюар.
Значит, она вдобавок ко всему прочему еще и аристократка! Франсуа в душе возликовал.
– Умоляю вас простить мое вторжение, баронесса, – сказал инспектор. – Но дело не терпит отлагательств. Если вы позволите, я хотел бы задать несколько вопросов вам и вашей прислуге. Уверяю вас, это не отнимет много времени.
Амалия смерила его взглядом и милостиво улыбнулась.
– Полагаю, я не могу отказать вам, – сказала она. – Прошу вас, сударь, в гостиной вам будет удобнее.
И величавым жестом, от которого затрепетало сердце Франсуа, хозяйка дома пригласила незваного гостя следовать за собой.
Глава 3
Скарамуш лишь приоткрыл глаза, когда Амалия, а за ней и двое мужчин вошли в комнату.
– Прошу вас, сударь, – сказала Амалия инспектору, – устраивайтесь. Франсуа!
– Что? – вздрогнул «дворецкий».
Амалия подбородком указала на осколки злополучной вазы на ковре.
– Уберите! Кстати, на всякий случай напоминаю вам: ее стоимость я вычту из вашего жалованья.
– Как вам будет угодно, госпожа баронесса, – тотчас нашелся плут и, опустившись на колени, стал собирать осколки.
Успокоившись относительно своего сообщника, Амалия повернулась к полицейскому, который стоял возле дивана, с любопытством оглядывая комнату. На вид Анри Готье было около двадцати пяти лет. Это был худощавый молодой человек с черными волосами и серо-голубыми глазами, которые поразительно смотрелись в обрамлении длинных черных ресниц. Также Амалия отметила нос с небольшой горбинкой, прямой рот и чуть срезанный подбородок с ямочкой посередине. В общем, инспектор Готье был недурен собой, и все же, если бы не его непостижимые глаза, полицейского трудно было бы назвать красивым. Заметив, что Амалия изучает его, Готье отвернулся, и симпатичное правильное лицо его приобрело замкнутое, отчужденное выражение.
– Присаживайтесь, прошу вас, – сказала Амалия.
Инспектор сел на диван, на котором всего несколько минут назад маялся головной болью Франсуа, и извлек из внутреннего кармана карандаш и записную книжечку в черном переплете.
– Итак? – спросила Амалия, поудобнее устроившись в кресле.
Полицейский кашлянул и открыл свою книжку.
– Для начала я хотел бы установить, сколько человек проживает в вашем доме, – сказал он.
– Нет ничего проще, – отвечала Амалия. – Во-первых, я. А во-вторых, мой дворецкий.
Готье с сомнением почесал за ухом карандашом, которым делал записи.
– Значит, здесь живете только вы и месье Франсуа…
– Галлье, – бухнул плут первую пришедшую на ум фамилию.
– Я только недавно здесь поселилась, – с очаровательной улыбкой заметила Амалия, – и еще не успела набрать прислугу.
– Но дворецкого вы все-таки успели нанять, – напомнил Анри, проницательно глядя на нее.
– О, это было легче легкого, – беззаботно отозвалась Амалия. – Он сам ко мне пришел.
Франсуа, убиравший с ковра осколки, фыркнул и поспешно зажал себе рот. Однако инспектор, судя по всему, ничего не заметил.
– Скажите, госпожа баронесса, вы знакомы с герцогиней де Лотреамон?
– О да, – отозвалась Амалия. – Я была у нее на балу, который она устраивала несколько дней тому назад. – Она обернулась к Франсуа: – Вы закончили? Тогда унесите осколки, пожалуйста.
– Слушаюсь, мадам, – ответил плут и вышел из гостиной.
Анри Готье с сомнением посмотрел ему вслед.
– Как-то ваш дворецкий странно выглядит, – заметил он.
– Вы находите? – ледяным тоном осведомилась Амалия. – По правде говоря, как только я наберу слуг, я собираюсь его уволить. Мне кажется, он питает слишком большую склонность к выпивке. Этой ночью, к примеру, он совершенно непостижимым образом ухитрился удариться головой о мою любимую вазу и, разумеется, разбил ее. – И Амалия ностальгически вздохнула, глядя на пустое место на комоде.
– А… – непонятно к чему произнес инспектор.
В гостиной наступило молчание.
– Это ваша собака? – внезапно спросил Готье, указывая на Скарамуша.
– Именно, дорогой месье, – с иронией ответила Амалия. – Так вы пришли ко мне поговорить о животных или все-таки об ограблении?
– Простите. – Инспектор улыбнулся, и эта улыбка, подобно лучу света, вдруг осветила изнутри его замкнутое лицо. В следующее мгновение оно вновь сделалось закрытым и непроницаемым. – Мне, право же, неловко задавать вам этот вопрос, но, может быть, вы слышали прошлой ночью что-нибудь подозрительное?