Ветреное сердце Femme Fatale

– Папенька? – машинально переспросила Амалия.

– Ну да, – подтвердил рыжий, – Маврикий Алпатыч. Я Антон, его сын.

4

Дама в лиловой амазонке с любопытством поглядела на недоросля.

Сквозь пыльное окно, заставленное штуками материи, пробился солнечный луч и стал искать подходящего местечка, чтобы приземлиться. Он отверг пузатый самовар, почтительно обогнул портрет Александра III, миновал скособоченную мыльную пирамиду и, устав плутать, приземлился на веснушчатой щеке.

– Сколько с меня? – спросила Амалия.

Рыжий на мгновение задумался и даже глаз зажмурил.

– Тридцать пять рублей за седло, сорок копеек за чернила, пятьдесят – за бумагу, – перечислил он вслух. – Итого тридцать пять рублей девяносто копеек.

– Вы всегда в уме так хорошо считаете? – не удержалась Амалия.

– Я четыре класса гимназии кончил, – объяснил Антон.

На языке у нее вертелся вопрос: «А почему не больше?» – но, понимая, что ее вопрос образования юноши ни в малейшей степени не касается, она все же удержалась от того, чтобы произнести его вслух.

Амалия расплатилась, но тут веснушчатый пожелал лично помочь ей с седлом и, вынеся наружу, кое-как взвалил его на Мушкетера. Амалия взяла коня под уздцы.

– Если вам понадобится еще что-нибудь… – начал юный продавец, краснея.

– Да, я уже знаю, к кому мне обратиться, – улыбнулась Амалия. – До свидания.

Молодой человек поглядел, как она удаляется – тонкая, прямая, держа в руке хлыстик и сверток с покупками, – и, только когда Амалия скрылась из виду, со вздохом побрел обратно в лавку.

«Надо было оставить седло в лавке и велеть Дмитрию потом за ним заехать», – размышляла Амалия. По правде говоря, ей не давало покоя то, что она некоторым образом провела этого мальчика, выведав у него то, о чем он наверняка не сказал бы, если бы знал, кто она такая.

Мушкетер мотнул головой и чихнул.

«А, ладно, – решила Амалия, – на войне, а также в денежных делах как на войне. Все это вздор».

За городом она переменила седло Мушкетеру, а старое выбросила. По правде говоря, оно уже давно никуда не годилось. Что же до нового седла, то, на взгляд Амалии, оно стоило все-таки побольше, чем тридцать пять рублей, так что домой она приехала в отличном настроении.

– Дмитрий! За время моего отсутствия никто не появлялся?

– Нет, госпожа баронесса.

– Вот и прекрасно! Пусть подают на стол…

Дмитрий рысцой помчался выполнять барское приказание, а Амалия пошла к себе переодеться. Когда она сошла в столовую, от ее взора не ускользнуло, что на стол были поставлены расписные тарелки из старинного сервиза, хотя сама она ни о чем таком не просила. Прислуга явно стремилась ей угодить. Или же считала, что она тут надолго?

– Дмитрий, я собираюсь после обеда, если дождя не будет, прокатиться и кое-что посмотреть. Ты едешь со мной.

После обеда небо выдалось почти ясное, и поэтому Амалия вновь села на Мушкетера, а слуга, хоть и не без труда, взгромоздился на самого смирного старого коня судьи, который мог ходить под седлом. Чтобы не пугать Дмитрия, Амалия поехала шагом.

Навстречу им попался пятнистый олененок, тот же, что подходил к дому утром. Амалия невольно улыбнулась. Чем-то – то ли рыжеватым окрасом, то ли пятнышками, то ли любопытным взглядом – олененок напомнил ей сегодняшнего знакомого, рыжего Антошу из лавки.

– Лес сейчас кончится… Зверья тут видимо-невидимо, может, потому, что старый судья никому охотиться не разрешал. А вот-с, изволите ли видеть, озеро… Местные его Русалочьим называют, да только никаких русалок тут никто не видел, ясное дело. Так, байки одни, – прибавил Дмитрий солидно. Сам он, впрочем, отлично помнил, как однажды, после того как он хорошо погулял на крестинах у одного знакомого, из озера вышла русалка и стала упрашивать его спуститься к ней. Но Дмитрий, хоть и был пьян как зюзя, не соблазнился ее предложением.

На поверхности озера покачивались кувшинки. Амалия поглядела на них и вздохнула. Неужели вся эта красота ее?

– А там что? – спросила она, указывая хлыстом в другую сторону.

– Там болото, сударыня. Такая топь, что никто туда не забредает… Раз там Петька-браконьер увяз, да так и пропал, бедняга. Жена его с пятью детьми одна осталась.

– Озеро, болото, река, еще одна река, – перечислила Амалия. – И на тех бумагах, которые Петр Иванович показывал, граница владений проходит как раз по воде. Верно?

– Истинно так, сударыня, только вода в последнее время что-то отступать стала… Видите, какие высокие у озера берега? Раньше ведь не так было. И на речках возле Синей долины – раньше было всего четыре брода, а теперь чуть ли не дюжина. Уходит вода… И рыба обмельчала, сударыня. Раньше щука с руку величиной – тьфу, а теперь постараться приходится, чтобы такую поймать.