Пьер Мишель покачал головой.
— Донне мог спрятаться где-нибудь в поезде?
— Поезд обыскали, — сказал мсье Бук, — так что вам придется отказаться от этой идеи, мой друг.
— Да и потом, — сказал Мишель, — если бы кто-нибудь прошел в мой вагон, я бы обязательно это заметил.
— Когда была последняя остановка?
— В Виньковцах.
— Во сколько?
— Мы должны были отправиться оттуда в 11.58. Но из-за погоды вышли на двадцать минут позже.
— В ваш вагон можно пройти из других вагонов?
— Нет, мсье. После обеда дверь, соединяющая спальный вагон с остальным поездом, закрывается.
— А сами вы сходили с поезда в Виньковцах?
— Да, мсье. Я вышел на перрон и встал, как и положено, у лестницы, ведущей в поезд. Точно так же, как и все остальные проводники.
— А как обстоит дело с передней дверью, той, что около ресторана?
Проводник было опешил, но быстро нашелся:
— Наверняка кто-нибудь из пассажиров открыл ее — захотел посмотреть на сугробы.
— Возможно, — согласился Пуаро. Минуту-две он задумчиво постукивал по столу.
— Мсье не винит меня в недосмотре? — робко спросил проводник.
Пуаро благосклонно улыбнулся.
— Вам просто не повезло, мой друг, — сказал он. — Кстати, пока не забыл, еще одна деталь: вы сказали, что звонок раздался в тот самый момент, когда вы стучали в дверь мистера Рэтчетта. Да я и сам это слышал. Из какого купе звонили?
— Из купе княгини Драгомировой. Она велела прислать к ней горничную.
— Вы выполнили ее просьбу?
— Да, мсье.
Пуаро задумчиво посмотрел на лежащий перед ним план вагона и кивнул.
— Пока этого достаточно, — сказал он.
— Благодарю вас, мсье.
Проводник поднялся, посмотрел на мсье Бука.
— Не огорчайтесь, — добродушно сказал директор. — Вы ни в чем не виноваты.
Пьер Мишель, просияв, вышел из купе.
Глава вторая
Показания секретаря
Минуты две Пуаро пребывал в глубоком раздумье.
— Учитывая все, что нам стало известно, — сказал он наконец, — я считаю, настало время еще раз поговорить с Маккуином.
Молодой американец не заставил себя ждать.
— Как продвигаются дела? — спросил он.
— Не так уж плохо. Со времени нашего последнего разговора мне удалось кое-что установить… и в частности, личность мистера Рэтчетта.
В порыве любопытства Гектор Маккуин даже подался вперед.
— И кто же это? — спросил он.
— Как вы и подозревали, Рэтчетт — фамилия вымышленная. Под ней скрывался Кассетти, человек, организовавший самые знаменитые похищения детей, в том числе и нашумевшее похищение Дейзи Армстронг. На лице Маккуина отразилось изумление, но оно тут же сменилось возмущением.
— Так это тот негодяй! — воскликнул он.
— Вы об этом не догадывались, мистер Маккуин?
— Нет, сэр, — твердо сказал американец. — Да я бы скорей дал отрубить себе правую руку, чем стал работать у него.
— Ваше поведение выдает сильную неприязнь, я угадал, мистер Маккуин?
— На то есть особые причины. Мой отец был прокурором, он вел этот процесс. Мне не раз случалось встречаться с миссис Армстронг, редкой прелести была женщина и удивительной доброты. Горе ее сломило. — Лицо Маккуина посуровело. — Если кто-нибудь и получил по заслугам, то это Рэтчетт, или, как там его, Кассетти. Так ему и надо. Убить такого негодяя — святое дело.
— Вы говорите так, словно и сами охотно взяли бы на себя это святое дело?
— Вот именно. Да я… — он запнулся, вспыхнул. — Похоже, что я сам даю на себя материал.
— Я бы скорее заподозрил вас, мистер Маккуин, если бы вы стали неумеренно скорбеть по поводу кончины вашего хозяина.
— Не думаю, чтобы я смог это сделать даже под страхом смерти, — мрачно сказал Маккуин. — Если вы не сочтете мое любопытство неуместным, — сказал он, — ответьте, пожалуйста, как вам удалось, ну это самое, установить личность Кассетти?
— По найденному в купе обрывку письма.
— А разве… Ну это самое… Неужели старик поступил так опрометчиво?..
— Как на это взглянуть, — сказал Пуаро.
Молодого человека его замечание явно озадачило. Он с недоумением посмотрел на Пуаро, пытаясь понять, что тот имеет в виду.
— Моя задача, — сказал Пуаро, — выяснить, что делали вчера все пассажиры без исключения. Никто не должен обижаться, понимаете? Это обычные формальности.
— Разумеется. Начинайте с меня, и я постараюсь, если, конечно, это удастся, очиститься от подозрений.