Мобильник (черновик перевода)

Старик пожевал ветчину. Проглотил. Вроде бы задумался. Сказал: «Хочел бы».

– Хотел бы, – кивнул Клай. – Ясно. Благодарю, – и пошел дальше.

В третьем доме, расположенном на милю южнее, он нашел в подвале «винчестер 30—30» и три коробки патронов. На кухне обнаружил мобильник, подсоединенный к зарядному устройству. Зарядное устройство, естественно, не работало, но, когда он нажал кнопку включения мобильника, тот пикнул, а экран тут же осветился. Из черточек мощности радиосигнала на дисплее появилась только одна, и Клая это не удивило. Пункт превращения норми в мобилоидов располагался на самой границе зоны приема.

Он двинулся к двери с заряженным карабином в одной руке, фонарем в другой, мобильником, зацепленным за пояс, когда его сокрушила усталость. Клая повело в сторону, словно ударило обернутым чем-то мягким молотком. Он хотел идти дальше, но здравый смысл, который еще оставался в его затуманенном усталостью мозгу, говорил ему, что сейчас он должен поспать, и, пожалуй, эта идея не была лишена здравого смысла. Если Джонни успел уйти с поляны и шел по дороге, в это время он, скорее всего, тоже спал.

– Переходи на дневную смену, Клайтон, – пробормотал он. – Тебе не найти то, что ты ищешь, ночью, при свете фонарика.

Дом был небольшим, он предположил, что жила здесь пожилая пара, судя по фотографиям в гостиной и спальне и поручням в ванной. Кровать он нашел аккуратно застеленной. Лег на покрывало, не раздеваясь, снял только обувь. И, как только лег, усталость просто придавила его к кровати. В спальне стоял запах сухих духов, как он решил, запах старой женщины. Бабушкин запах. И запах этот казался ему таким же усталым, как и он сам. В тишине этой спальни мясорубка на территории ЭКСПО казалась далекой и нереальной, как идея комикса, который он так и не нарисовал. Слишком утомительно. «Оставайся лучше с «Темным странником», – могла бы сказать Шарон, его прежняя, нежная Шарон. – Оставайся со своими ковбоями апокалипсиса».

Его разум, казалось, вышел из тела, поднялся над ним. Вернулся (лениво, не спеша) к тому моменту, когда они втроем стояли у фургончика экспертов по очистке воды, аккурат перед тем, как Джордан и Том расстались с ним. Джордан повторил то, что и говорил в Гейтене: человеческий мозг – всего лишь большие жесткие диски, и Импульс стер с них всю информацию. Джордан сказал, что импульс воздействовал на человеческий мозг так же, как электромагнитное излучение воздействует на жесткие диски обычных компьютеров.

«Ничего не осталось, кроме основы, – сказал Джордан. – А основа – убийство. Но, поскольку мозги – органические жесткие диски, они начали восстанавливать имевшуюся на них информацию. Перезагружаться. Да только в поступившей команде был вирус. У меня нет доказательств, но я уверен, это стадное поведение, телепатия, левитация… все идет от вируса. Вирус был в программе с самого начала, поэтому он стал частью перезагрузки. Вы понимаете, о чем я?»

Клай кивнул. Том – тоже. Мальчик смотрел на них, на измазанном кровью лице отражались усталость и стремление поделиться своей версией.

«А тем временем Импульс продолжает транслироваться, так? Потому что где-то находится компьютер, работающий от аккумуляторов, и он продолжает передавать эту программу. Программа недоработана, вот вирус в ней и продолжает мутировать. Со временем сигнал может прекратиться или программа деградирует до такой степени, что отключится сама. А вот пока… вы, возможно, сможете ее использовать. Я говорю, возможно, понимаете? Все зависит от того, делает ли мозг то же самое, что делают надежно защищенные компьютеры, когда попадают под воздействие ЭМИ».

Том спросил, что они делают. И Джордан ответил усталой улыбкой.

«Они проводят резервное копирование. Всей информации. Если такое случается с людьми, если вы можете стереть программу мобилоидов, со временем может перезагрузиться старая программа».

– Он имел в виду человеческую программу, – пробормотал Клай в темной спальне, вдыхая сладкий, слабый аромат сухих духов. – Человеческую программу, упрятанную где-то в глубинах мозга. Всю, до последнего байта, – он уже засыпал. И, если уж предстояло увидеть сон, он надеялся, что это будет не мясорубка на ЭКСПО северных округов.

И перед тем, как он заснул, в голову успела прийти еще одна мысль: возможно, со временем, мобилоиды станут лучше. Да, они родились в насилии и ужасе, но роды обычно трудные, часто насильственные, иногда ужасные. Как только они начали сбиваться в стада и овладевать телепатией, насилия в них поубавилось. Насколько он знал, они больше не воевали с норми, если, конечно, не рассматривать превращение норми в мобилоидов, как военную операцию. Зверства, которые следовали за уничтожением их стад, в принципе, полностью укладывались в нормы человеческого поведения. Если бы их оставили в покое, возможно, они и превратились бы в куда лучших хранителей земли, чем так называемые норми. Они бы точно не выстраивались в очередь на покупку пожирающих бензин внедорожников, учитывая их способность к левитации (и не говоря уже о довольно-таки примитивных покупательских запросах). Черт, начал улучшаться даже их музыкальный вкус.