Заклятая подруга

Решив, что затея провалилась, Лиза поскучнела и перестала хохотать. Кавалер, разумеется, сразу забеспокоился, приняв ее перепад в настроении на свой счет. Он даже руку с талии убрал, предположив, что приличную девушку смутила скорость их сближения.

А Лизавета шевелила бровями и стимулировала извилины в попытках получить от ситуации максимум пользы. Раз Слава лишен возможности поревновать на месте, надо явиться домой в таком виде, чтобы сразу стало ясно: адюльтер состоялся!

«Одежду, что ли, порвать? – размышляла Лизавета. – Или без трусов прийти? Ага! И заорать с порога, мол, караул, трусы у любовника забыла!»

– Лизхен, ты обворожительна, – гудел тем временем Танненшток.

Она принялась мучительно вспоминать, как его зовут. Все настолько привыкли величать его шефом, боссом и по фамилии, что имя испарилось из памяти. Не спрашивать же, в самом деле! Здорово было бы, отработав столько времени в гостинице, вдруг признаться в том, что не в курсе, как зовут директора, который ведет тебя ужинать и танцевать.

– Лизхен, – промурлыкала Лиза, бросив прощальный взгляд в темноту. Муж так и не выскочил из засады и не устроил ни дуэль, ни мордобой. – Красиво. Меня так еще никто не называл.

– А я буду, – приободрился Танненшток, галантно подтолкнув спутницу в салон и захлопнув двери автомобиля.

Он рысью прогарцевал вокруг, чтобы пристроиться с противоположной стороны. Такси должно было отвезти их в ближайший ресторан. Ужинать в гостинице он не отважился, хотя мог бы здорово сэкономить.

– А как тебя дома называют? – неожиданно нашла решение задачи Лиза.

– Дани, – смущенно заалел Танненшток.

«Точно, его же зовут Даниэль!» – обрадовалась Лизавета, едва не хлопнув себя по лбу. Но это было бы неромантично.

– Ты тоже можешь звать меня так, – добавил он, призывно блеснув очками.

Глава 12

– Ах ты, морда! Ах ты, поганец! – бормотал Слава, репетируя гневную речь.

Он хотел, чтобы все получилось если не красиво, то хотя бы достойно. Ведь не мог же он выглядеть дураком в данной ситуации. Хотя куда уж глупее. Рогатый муж, счастливый соперник и пойманная с поличным жена. Фу! Мещанская мелодрама какая-то. Он вдруг задумался, а надо ли вообще выскакивать? Рогатым быть стыдно, тем более публично. А тут люди ходят. И неизвестно, насколько у них серьезно. Вдруг Лизка не испугается, а, наоборот, оставит его не только с рогами, но и с носом? Или мордатый этот окажется каким-нибудь самбистом, врежет или руку сломает. А как потом картины писать? Чем? Рогами, что ли? Вопросов было больше, чем ответов. Одно дело разбираться с Лизаветой дома, а другое – тут. Все же он – персона публичная, пусть и не очень широко, но известная. Может, ну его? А если устроить драку, возникнет скандал. Хоть какой-то пиар! В наше время пока прилюдно не опозоришься, никто про тебя не вспомнит. Именно так не только продолжают, но и начинают карьеру.

Слава даже заулыбался, представив скандальные заголовки: «Известный художник вызвал на дуэль заморского олигарха», «Скандал в семье популярного живописца», «Надежда российской живописи под угрозой»… Ну, это в том случае, если соперник устроит ему сотрясение мозга. Согласиться на сотрясение или поберечь здоровье?

Пока Вячеслав мучился, раздираемый противоречиями, такси, газанув на прощание, увезло его вероломную супругу в предновогоднюю темноту.

– Э-э-э-э-э! – заорал несостоявшийся пиарщик, выскочив из-за сугроба.

Но, как говорится, дорога ложка к обеду. Конечно, для пиара можно было просто разбить какое-нибудь ближайшее стекло, но, во-первых, придется платить, а во-вторых, дуэль – это одно, а мелкое хулиганство – совсем другое. Не тот уровень.

Желчно сплюнув вслед укатившему автомобилю, Слава побрел домой, играя желваками и злобно бормоча.

Даже мечты о Данае отошли на второй план. Он чувствовал себя как наивный деревенский мужик, которого облапошили на городском рынке. Обида и беспомощность переполняли будущего знаменитого живописца. Нет, но какова подлая женская сущность! Какое гнусное предательство! Талантливый, перспективный, красивый, а она…

Притормозив у темного внедорожника, Вячеслав внимательно посмотрел в тонированное стекло. Оно сначала равнодушно отразило встрепанного, озадаченного блондина с правильными чертами лица и потерянным взглядом, а затем медленно опустилось. Оторопевший Слава смущенно застыл, наткнувшись на доброжелательный взгляд дамы в возрасте. Она с материнским сочувствием посмотрела на него и подмигнула: