Последний адмирал Заграты

А увидеть маяк легко, и ошибиться невозможно – тридцатиметровый шар из блестящего астрелия, окруженный тремя кольцами спирали, трудно с чем-либо спутать. К тому же Сферу всегда ставят не ниже чем в двадцати метрах от земли, на мощном каменном основании, и она прекрасно видна из каждого уголка порта, тем более – сверху.

«Привет», – говорят те цепари, что склонны к сентиментальности.

А остальные просто смотрят и думают о том, что на этот раз им повезло.

Но если Сферы ничем не отличаются одна от другой, то внешний вид самих портов напрямую зависит от толщины кошелька местных обитателей. В больших и богатых мирах в качестве причалов используют толстые железобетонные мачты, удобные и надежные. С одной стороны от мачт, ближе к портовым пакгаузам, располагают грузовые платформы с мощными лебедками для притягивания цеппелей к земле, а с другой строят ремонтные эллинги. В больших и богатых мирах жизнь в порту бьет ключом круглосуточно. Здоровенные паротяги деловито тащат на погрузку тяжеленные контейнеры, пассажиры, опасаясь огромных штрафов, не сходят с подметенных дорожек, а заправка цеппелей водой идет по трубам, проложенным в мачтах. Все культурно и современно.

Увы, но Заграта пока не была ни большой, ни богатой, а потому власти ограничились установкой металлических мачт да одним-единственным эллингом. Грузовые площадки были отмечены веревочными ограждениями, а опускали цеппели с помощью двух паротягов. Всё скромно и прагматично. На запад и юг уходят ряды пакгаузов, чуть дальше пыхтят черным дымом промышленные пригороды, а на востоке, лигах в четырех от порта, виднеются черепичные крыши старинного Альбурга. Милый провинциальный пейзаж милой провинциальной планеты.

– И снова Добрый Маркус нас не оставил. Мы на Заграте… – Сидящий в кресле Помпилио поцеловал медальон с изображением лингийского Праведника и вернул цепочку на шею.

Алхимики и астрологи уверяют, что покровителем путешественников между мирами является сам Гермес Трисмегист, мудрость которого открыла людям Вселенную. Цепари почитают заступником святого Хеша, но Помпилио, как истинный лингиец, возносил благодарности исключительно Доброму Маркусу.

Вернув медальон на место, он перевел взгляд на капитана:

– Хороший переход, Базза, благодарю вас.

Однако застывшее на лице Помпилио выражение высокомерного равнодушия никак не соответствовало вежливым фразам. Казалось, что владельцу «Пытливого амуша» глубоко безразличны и мир, в который вывалился его цеппель, и слаженные действия команды.

– К вашим услугам, мессер, – небрежно козырнул Дорофеев.

– К моим услугам необходим Теодор с кружкой кофе, но он где-то шляется, бездельник, – капризно отозвался Помпилио. – Как будто не знает, как я страдаю после Пустоты.

– Сожалею, мессер.

– Оставьте, Базза, вы не в силах ничего изменить, – махнул рукой Помпилио. – Хотя эта неожиданная пытка способна убить меня на месте.

Чуть выше среднего роста, плотный, а главное – абсолютно лысый Помпилио издалека напоминал крестьянина или, в лучшем случае, ремесленника, непонятно зачем нарядившегося в роскошный, расшитый золотом красный месвар. Впечатление усиливали короткие толстые ноги и короткие толстые руки, с короткими и, как легко можно догадаться – толстыми – пальцами. Телосложение Помпилио было заурядным, знатному человеку неподходящим, но что делать, если мужчины другого склада в роду Кахлес на свет не появлялись? Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур был адигеном. И не просто адигеном, а из рода наследных даров Линги, у корней семейного древа которых стояли Первые Цари Ожерелья. Телосложением Помпилио не удался, зато при первом же взгляде на его лицо даже самые наивные люди легко читали всю его длиннющую родословную, потому что в голову им приходили только два слова: высокомерие и власть. Выпуклый лоб, казавшийся еще большим из-за отсутствия волос, запавшие серо-стальные глаза, нос с горбинкой и довольно широкими крыльями, острый, чуть выступающий вперед подбородок – сочетание черт было некрасивым, но притягивающим. Это было лицо прирожденного лидера, не желающего и не умеющего подчиняться.

– Теодор! – Ладонь Помпилио ударила в подлокотник. – Теодор!

– Должно быть, что-то случилось, мессер, – заметил Дорофеев, подходя к бортовому хронометру.

– У нас кончился кофе?

– Гм… возможно.

– Значит, придется выпороть Бабарского. – Помпилио повернулся вправо, так ему было удобнее наблюдать за действиями капитана, и продолжил: – На борту есть плетка?