Среди всадников, прибывших с Норбертом, я снова заметил того с серебряным крестом на шее, подошел к нему и попросил благословения.
Он быстро перекрестил меня, я тут же поинтересовался:
— Святой отец, но разве церковь не запрещает духовным лицам садиться на коней? Насколько помню, вам можно только на осликов и мулов…
Он коротко усмехнулся.
— Я не священник, а монах. Брат Вангардий. К тому же я только послушник.
— Давно? — спросил я.
— Восемь лет.
— Многовато, — заметил я.
— В послушничестве есть свои преимущества, — пояснил он. — Например, могу не только садиться верхом на коня, но и принимать участие в сражении. Но вас интересует не это, верно?.. Чем ваша душа отягощена?
Я пробормотал:
— А вы как думаете? Для политика чтить религию выгодно, но следовать ее учению гибельно. Это аксиома, но как быть мне? Я и благородный рыцарь, но и правитель… который, как вы понимаете, не может позволить себе благородство, иначе погубит королевство!
Он сказал мягко:
— Смысл веры не в том, чтобы поселиться на небесах, а в том, чтобы поселить небеса в себе. И если вы, принц, стараетесь небеса приблизить к земле, вам простится многое.
— Смотря как стараюсь, — пробормотал я. — А то гореть мне в аду.
— Папа призвал очистить мир от ереси огнем и мечом, — сказал он обнадеживающе, — что вы и делаете со всей страстью и верой в сердце!
— Папа, — пробормотал я с тоской, — всего лишь папа…
Он воззрился на меня в великом изумлении.
— Ваше высочество?
— Папа непогрешим, — сказал я медленно, — или погрешим?
Он ахнул.
— Думать иначе… кощунство!
— Разве? — спросил я. — Как известно, папа, как и любой христианин, может совершать грехи и тоже нуждается в исповеди и покаянии. У него есть свой духовник, что есть правильно…
Он пробормотал:
— Да, но… что говорит папа, то говорит сама Церковь!
Я перекрестился, произнес торжественно:
— Непогрешим только Всевышний, брат Вангардий. Только он, и никто более.
Он поперхнулся и замолчал, но весь его вид показывал, что не согласен, авторитет папы должен быть неколебим. Я подумал, что такие папы, как Борджия, Бенедикт IX, Иоанн XII да и куча других, куда уж непогрешимее, а когда умер непогрешимый папа Николай, оказалось, что его богатейшая библиотека почти целиком состояла из языческих рукописей, но в ней не было ни Библии, ни Евангелия.
— Сэр Ричард, — произнес он наконец тихо, — я понимаю ваши сомнения. Иногда королю приходится идти на преступления… большие преступления!.. чтобы другие не страдали. Такова цена власти. Да, вот так идти на преступление ради любви… и не к женщине, ни одна женщина того не стоит, но ради страны и своего народа, за которого отвечаешь, раз уж взялись им править. Успокойте свою душу, вернитесь к костру, выпейте вина для удобства.
— Вернемся, — согласился я, — а то я слишком разумничался.
Глава 3
У костра воины, осмелев, расспрашивают Лиутгарду о жизни в Бриттии, ее обычаях и особенностях. Когда я сел рядом с нею, брат Вангардий взял у одного и передал мне бурдюк с вином.
Вино кислое и слабое, но вообще-то мужчины не перебирают, а те, кто высокопарно говорит о своем умении разбираться в винах, — не мужчины.
Я сделал два больших глотка, один воин поинтересовался:
— Ваше высочество, а что нам делать, когда погоним Мунтвига?
— До этого еще далеко, — ответил я честно, — но, когда это случится, помните о своей высокой духовности и человечности! Это значит, не бойтесь слишком отяготить себя гуманностью! Потому уничтожайте только противников, а простых тружеников всего лишь грабьте, но не убивайте, им еще предстоит платить нам налоги.
— А женщин?
Он не уточнил, но вопрос понятен, я сказал державно:
— Господь велел плодиться и размножаться, а кто я против Господа? Вот и брат Вангардий подтвердит.
В сторону брата Вангардия повернулись головы. Он вздохнул и развел руками.
— Увы, его высочество прав… После каждой войны земля скудеет людьми, потому ее надо населять, населять… И если вы помогаете этому Божьему завету, то Господь вас простит за некоторые неизбежные мелочные и пустяковые грешки.
Они сразу повеселели и довольно задвигались, все-таки мы честные люди и жаждем делать все по закону. Но, если по закону не удается, тогда да, но с тяжелым сердцем, понимая, что поступаем неправильно.