Ричард Длинные Руки — вице-принц

Он перевел дух с заметным облегчением.

— Тогда нам повезло. Мы никогда не принимали в нашем уединенном замке высоких особ и не изощрены в подобных умениях. Могу я спросить, ваше высочество, намерены ли вы здесь дать бой полчищам захватчика? Или отступите в сторону Варт Генца?

— На положении вашего замка это не скажется, — сказал я осторожно. — Полагаю, сможете наблюдать все сражения сверху… в прямом и буквальном.

— Все зависит от последнего сражения, — заметил он. — Мы предпочли бы, чтобы оно закончилось разгромом Мунтвига.

Я улыбнулся.

— Нас опасаетесь меньше?

Он кивнул, глаза остались серьезными.

— Варт Генц — наш сосед, потому мы оба присматриваемся друг к другу. До нас постоянно доходят слухи, что вы прекратили начало междоусобицы в Варт Генце, но от предложенной короны отказались. Конечно же, в Бриттии все предпочитают такого соседа!

— Увы, — сказал я со вздохом, — у меня все интересы вообще по ту сторону Великого Хребта. И немалые заботы. Вы даже не представляете, как их много!

Со стены видно, как далеко в долине появилась группа всадников, на большой скорости взлетели на холм, передний требовательно протрубил в рог так мощно, что на всех башнях затрепетали флажки.

Я присмотрелся, в удивлении покачал головой.

— Зигфрид? Быстро же он… Дорогой арман, один из моих телохранителей.

Лагерфельд сказал быстро:

— Вы здесь в полнейшей безопасности!

— Не сомневаюсь, — ответил я, — но принцу полагается служба личной охраны. Я и так сократил ее до неприличия.

Он ответил с поклоном:

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

Я бегом поспешил вниз, всадники как раз проехали под аркой ворот замка, слуги разобрали коней, а я поспешил навстречу.

Зигфрид, будучи рыцарем, преклонил передо мной колено, но я поднял его и дружески обнял, как одного из своих самых старых соратников, что пришел ко мне из самого Амальфи.

— Зигфрид, — сказал я, — я рад, что ты догнал нас. Однако сегодня отдохни, ночью выспись, а утром мы, скорее всего, вернемся в лагерь.

— Ваше высочество, — сказал он, — но этот замок так неприступен… Вам здесь безопаснее всего.

— Слишком далеко от войск, — сказал я, — да и гонцы захэкаются ко мне бегать.

Часть третья

Глава 1

Остаток дня тянулся раздражающе медленно, я часто поднимался на башню и рассматривал окрестности, томимый смутным чувством раздражения, что опять война, опять мне мешают строить Царство Небесное вот прямо щас и здесь, но чтобы уничтожить войны… или хотя бы снизить их накал, нужно повысить ценность человеческой жизни, что пока просто немыслимо, и тогда перед умниками остается только одна возможность: захватить весь мир, тем самым покончив с войнами в корне.

Войны гремят всюду постоянно, иногда мне кажется, будто мир — всего лишь короткий сон войны. Как ни скверно это признавать, но мир создается войной.

Вечером после чинного ужина я отправился, как объяснил всем, смотреть на звезды, благо небо очистилось, некоторое время и в самом деле смотрел и прикидывал, воспарить ли птеродактилем, чтобы внести поправки в свои же карты, или же поддаться животному началу и пока что, в ожидании подхода войск, побезобразить с местными женщинами…

А небо все темнело, это появились тучи, звезды гаснут, словно их пожирает Божественная Тень, наконец я оказался в полной темноте и совсем уже решил, что в такой темноте не слишком удобно рассматривать с высоты передислокацию мунтвиговских частей, лучше уж пойти и в самом деле побезобразить, женщины здесь такие любопытные, как суслики…

…как сверху пахнуло теплым воздухом, донесся запах вонючего тела, и снова все стихло, но сердце мое заколотилось в непонятной тревоге.

Я проследил направление, по которому ушел запах, это четвертое окно снизу, оттуда идет багровый свет, вот мелькнула тень.

«Что за… — мелькнула мысль, — это у них такая голубиная почта? Ночная голубиная, всепогодная, да и голуби тут крупноватые и со свалявшейся шерстью…»

Торопясь, я сбежал с башни, в темноте прокрался к стене замка и, собрав волю в кулак, начал карабкаться наверх к освещенному окну по выступающим камням стены.

К счастью, строители заботились о крепости и надежности, а не изяществе, и я кое-как поднимался, цепляясь за все неровности, пока не поднялся к окну, откуда тянет ароматами горящих свечей.