Свергнутая с небес

Шубин зашел в магазин за сигаретами, Юля набрала номер Ги и замерла, чувствуя, как тело ее становится ватным. Она почему-то сильно занервничала. Сначала были гудки, равнодушные, которым не было никакого дела до замерзшей и уставшей от жизни женщины, потом она услышала голос. Холодный, сдержанный. Она тотчас отключила телефон и сжалась вся, как если бы ей в трубку сказали что-то необратимо злое. Она простояла так несколько часов, пока не вернулся Шубин.

– Тебя так долго не было. – Она похлопала себя по плечам, пытаясь согреться.

– Минуту, от силы две, ты что, замерзла?

И тут она услышала характерное повизгивание-постанывание, с такими вот странными позывными к ней приходили sms-ки. Она открыла и увидела короткий текст. Городской питерский телефон и адрес. Она оглянулась в поисках таблички на доме, возле которого они в данный момент стояли. Ги находился на Невском, но довольно далеко отсюда. Это была гостиница или квартира, которую этот мрачноватый француз снимал… Бизнесмен? Чиновник? Да какая разница?!

– Это Крымов, просит прощения, – нервно ответила она Шубину на его немой вопрос. – Пойдем, что-то я замерзла…

– Ты вся дрожишь… – Она взяла его под руку. Просто-таки повисла на нем.

– Там, в той квартире, куда мы едем, есть кофе?

– Есть…

– Как-то неудобно… Это же хозяйский кофе…

– Купим по дороге, поближе к дому, и сахар, и кофе, и что-нибудь еще, на твое усмотрение…

– Понимаешь, так холодно, что в голову лезут вот такие, кофейные мысли… – Она еще сильнее прижалась к нему. – Игорь, я решила открыть в Москве филиал агентства, ты как, со мной поедешь или в Саратове останешься?..

Она говорила и говорила, прижимаясь к нему, словно боялась, что он может от нее сбежать… А потом все получилось как-то само самой. Двери магазина были распахнуты, и оттуда доносился аромат молотого кофе.

– Ты подожди меня здесь, хорошо? – И Шубин скрылся в магазине. Он очень хотел ей угодить, очень. И мечтал напоить ее свежим кофе.

Она взглянула на очередную табличку на доме (они удалялись от указанного в адресе дома), затем резко повернулась и почти бегом побежала в обратную сторону.

«Прости меня, Игорек, но так надо…»

Глава 5

Она слукавила, рассказывая Китаеву о том, что была замужем и что причина ее развода в том, что муж якобы не давал ей денег. У нее был любовник, который приходил к ней два раза в неделю в лучшем случае с коробкой конфет фабрики Крупской и бутылкой вина «Pino». Это был обыкновенный кот, женатый мужчина, все свое свободное время проводящий в постели своих многочисленных любовниц. Поначалу он скрывал от Наташи, что у него, помимо нее, имеются и другие женщины, которых он навещает время от времени, но потом, когда он привык к ней и перестал стесняться ее, взял да и рассказал о всех своих любовницах. Просто так. С легкостью, свойственной эгоистам и не очень умным мужчинам. До этого дня в их отношениях была хотя бы внешняя чистота. Он, его звали Михаил, приходил, как правило, вечером, ужинал в чистенькой кухне Наташи, угощался вином, после чего подолгу мылся под душем, пока Наташа ждала его в спальне, под одеялом, потом приходил к ней и иногда оставался у нее до самого утра. Наташа никогда не спрашивала его, как он объясняет своей жене, где проводит ночь, это было не ее дело. Для нее он был мужем, да и вел себя как муж – утром завтракал с нею и уходил на работу, вечером (пусть и не каждый день) возвращался, ужинал и любил ее. Ожидая его, Наташа иногда трогала его вещи, туалетные принадлежности, подносила к носу и принюхивалась, вспоминая его запах и как бы спрашивая себя, счастлива ли она с этим мужчиной, хотела бы она иметь от него ребенка, и каждый раз при мысли о том, что Михаил может на самом деле быть ее мужем, покрывалась испариной. Ей становилось страшно, что в качестве жены она не получит его в таком количестве, в каком имеет сейчас. Что, приготовив ужин, она будет нервно поджидать его за кухонным столом, подперев ладонями щеки, и рыдать, представляя себе своего мужа в обществе другой женщины. Время шло, ничего в их отношениях не менялось, разве что ее любовник стал более развязнным, грубым и позволял теперь себе многое из того, чего прежде не решился бы делать. К примеру, он стал все чаще занимать у Наташи деньги, мочиться в туалете, не прикрывая двери, рыгать в ее присутствии, много пить и материться… Все чаще на его рубашках цвели следы чужой губной помады, а о том, чтобы принести Наташе конфет или подарить какую-нибудь безделушку, не было и речи. А однажды он не пришел и вовсе. Позвонил и сказал, что больше не придет. Предупредил, чтобы она не ждала его. Она спросила, а когда ждать, он ответил: никогда. И бросил трубку. Наташа узнала от подруг, что Миша развелся со своей женой и женился на дочери какого-то крупного питерского чиновника. Свадьба была тихая и скромная, поскольку родители невесты не одобряли этот брак и отказались дать денег, и невеста, перезревшая девица с прыщами на лбу, громко плакала в ресторане, когда выяснилось, что у жениха нет ни рубля, чтобы оплатить это торжество. Ей самой пришлось раскошелиться и за выпитую водку, которой Михаил напоил своих самых близких друзей и подружек, и за закуску, от которой просто ломился стол. После свадьбы оказалось, что молодая беременна, что должна родить через четыре месяца. Конечно, родители ее не оставили, смирились и пообещали всячески помогать. Так у Миши, их единственного зятя, появились новая квартира и роскошная машина.