Безнадега

Тут и там на полу, словно дохлые змеи, валялись куски кинопленки. На стенах висели старые афиши. На одной Мэрилин Монро стояла на мосту и пыталась удержать улетающую юбку. Снизу кто-то подрисовал стрелку, направленную в ее трусики, и написал: «Осторожно вставьте болт А в отверстие Б, убедитесь, что насадка плотная и болт не может выскользнуть». В будке царила затхлость, но пахло не плесенью, а чем-то еще. Неким продуктом, который испортился, прежде чем высохнуть.

Дэвид запаха не замечал, как не слышал и голоса Одри, зовущего его из коридора, что тянулся вдоль балкона. Дэвид пришел сюда, когда остальные бросились к Биллингсли (даже Одри пошла за ними, чтобы убедиться, что они все собрались в мужском туалете), потому что очень уж хотелось помолиться. Он чувствовал, что на этот раз должен уединиться: Бог хотел поговорить с ним, а не наоборот. И будка киномеханика как нельзя лучше подходила для этой цели. Ибо сказано в Библии, молитесь в чулане, а не на улице. Дэвид считал, что это отличный совет. Теперь, когда он закрыл дверь между собой и остальными, можно было открыть другую дверь, внутри себя.

Дэвид не боялся того, что его видят пауки, змеи или крысы: если Бог хотел встретиться с ним наедине, так оно и будет. Кто его тревожил, так это женщина, которую привели Стив и Синтия. По каким-то причинам она заставляла его нервничать, и Дэвид чувствовал, что она точно так же реагирует на него. Он старался держаться от нее подальше, а потому спрыгнул со сцены, добежал по центральному проходу и скрылся в тени под провисшим балконом до того, как Одри вернулась на сцену. А из фойе поднялся на второй этаж и пришел туда, следуя указаниям внутреннего компаса, или, как говорил преподобный Мартин, слушая «тихий, спокойный голос».

Дэвид пересек комнату, не замечая лежащей на полу; пленки и афиш на стенах, не чувствуя странного запаха. Он остановился на светлом прямоугольнике и несколько мгновений разглядывал черные рваные круги по его углам. В них когда-то стояли штыри, фиксирующие кинопроектор. Эти круги что-то напомнили Дэвиду

(я вижу дырами, как глазами)что-то такое, о чем следовало помнить, но мысль эта сразу ушла. Ложная память, настоящая память, интуиция? Знак свыше? Или не знак свыше? Дэвид этого не знал, да и не хотел знать. Он пришел сюда, чтобы поговорить с Богом, если, конечно, получится. Дэвид, как никогда, нуждался в общении с Ним.

Да,зазвучал в его голове голос преподобного Мартина.

Вот когда тебе воздается сторицей за проделанную работу. Ты должен поддерживать контакт с Богом, когда буфет полон, чтобы иметь возможность обратиться к Нему, когда он опустеет. Сколько раз я твердил тебе об этом прошлой зимой и этой весной?

Много раз. И Дэвиду оставалось лишь надеяться, что преподобный Мартин, который пил больше, чем следовало, а потому не мог считаться истиной в последней инстанции, говорил правду, а не просто молол языком ради красного словца. Дэвид надеялся на это и разумом, и сердцем.

Потому что в Безнадеге были и другие боги. Насчет этого Дэвид нисколько не сомневался. Он начал молиться, как всегда, не вслух, а про себя, ясными, четкими мысленными импульсами:

Загляни в меня, Бог. Будь во мне. И заговори во мне, если Ты этого хочешь, если есть на то Твоя воля.

И как всегда в те моменты, когда Дэвид чувствовал, что общение с Богом крайне ему необходимо, в глубине души, там, где продолжается нескончаемый поединок веры с сомнением, возник страх, что ответа не последует. Причина этого страха лежала на поверхности. Даже теперь, после чтения Библии, молитв и наставлений, даже после того, что случилось с его лучшим другом, Дэвид сомневался в существовании Бога. Использовал ли Бог его, Дэвида Карвера, чтобы спасти жизнь Брайена Росса? Почему Бог совершил столь странный и непонятный поступок? А может, на самом деле имело место клиническое чудо, как назвал это доктор Васлевски, и на самом деле то, что Дэвид считал ответом на свою молитву, не более чем совпадение? Люди могут имитировать тени животных, но это только тени, игра света и отражения. Может, и Бог из того же разряда? Не более чем тень легенды?

Дэвид плотнее закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на молитве, очистить разум.

Загляни в меня. Будь во мне. Заговори во мне, если такова Твоя воля.

И тут его окутала тьма. Такого никогда раньше с ним не было. Дэвид привалился к стене между двух прорезей кинопроекторов, глаза его закатились, руки упали на колени. Низкий, гортанный звук сорвался с губ. А затем последовали слова, которые, возможно, могла понять только мать Дэвида.