Безнадега

– Бог этого не делал. – Из глаз Дэвида полились слезы. – Это сделал полицейский!

– Но Бог это допустил, – возразила она, и один ее глаз вывалился на щеку. – Тот самый Бог, который позволил Энтрегьяну столкнуть Кирсти с лестницы и повесить ее труп на крюк, чтобы ты его там нашел. Что же это за Бог? Отвернись от него и обними моего бога. Мой хотя бы честен, когда речь заходит о жестокости.

Весь этот разговор, не говоря уже о наглом, угрожающем тоне, настолько не соответствовал образу матери, запечатленному в памяти Дэвида, что он просто зашагал дальше. Не мог не зашагать. Мамми шла по его следу. Да, Мамми медлительна, но Дэвид смекнул, что это одна из уловок, с помощью которых Мамми настигала свои жертвы: пользовалась своей древнеегипетской магией, создавая препятствия на их пути.

– Держись от меня подальше! – закричала разлагающаяся лжемать. Держись от меня подальше, не то я превращу тебя в камень во рту бога! Станешь кан тахомв кан таке!

– Тебе этого не сделать, – спокойно ответил Дэвид. -И ты не моя мать. Моя мать вместе с моей сестрой на небесах, у Бога.

– Глупость какая! – вознегодовал оборотень. В горле у него клокотало, как у копа. Изо рта вылетали кровь и зубы. – Надо же такое сморозить. Твой приятель, преподобный Мартин, смеялся бы над этим битый час, если бы ты подносил ему виски и пиво. Правды в этом не больше, чем в рыбах и лошадях Биллингсли! И не надо убеждать меня, что ты в это веришь. Ты же умный мальчик. Не так ли, Дэйви? Даже не знаю, смеяться мне или плакать! – Оборотень злобно улыбнулся. – Нет никаких небес, нет никакой загробной жизни… для таких, как мы. Только боги, кан тахи, кан таки,могут…

Внезапно Дэвид понял истинную цель этой лекции – задержать его. Задержать, пока Мамми не догонит и не задушит его. Он шагнул к этой твари, выдававшей себя за его мать, и сжал ей голову. Неожиданно для себя самого Дэвид рассмеялся, потому что сцена эта живо напомнила ему религиозные телепрограммы всех этих безумных проповедников. Они сжимали головы своим жертвам и вопили: «Болезнь выход-и-и-и-т! Опухоли выход-я-я-я-т! Ревматизм выход-и-и-и-т! Во имя Иииисуса!» Вновь беззвучная вспышка, но на этот раз не осталось и тела. Дэвид стоял на тропе один.

Он пошел дальше, с печалью в душе обдумывая сказанное лжематерью. Нет никаких небес, нет никакой загробной жизни для таких, как мы.Возможно, это правда, а может, и нет. Это ему знать не дано. Но оборотень сказал также о том, что Бог допустил убийства его матери и сестры, а вот это правда… тут не поспоришь.

Впереди показался дуб с «вьетконговским наблюдательным постом». На земле, рядом с деревом, лежала серебряно-красная обертка от шоколадного батончика «Три мушкетера». Дэвид наклонился, поднял ее, сунул в рот и, закрыв глаза, высосал остатки шоколада. Бери, ешь,услышал он слова преподобного Мартина, их подсказала память, голос Мартина не зазвучал в его голове, но от этих слов на душе стало легче. Сие есть Тело Мое, за вас ломимое[Первое послание к коринфянам, 11:24.]. Дэвид открыл глаза, боясь, что сейчас увидит перед собой пьяную физиономию и пустые глаза преподобного Мартина, но не увидел.

Дэвид выплюнул обертку и взобрался на «вьетконговский наблюдательный пост», ощущая сладкий привкус шоколада во рту. Взобрался в грохот рок-нролла.

Кто-то, скрестив ноги, сидел на платформе и всматривался в лес на Медвежьей улице. В такой позе любил сидеть Брайен: скрестив ноги и обхватив подбородок ладонями. На какое-то мгновение Дэвид подумал, что перед ним его закадычный друг, только уже ставший взрослым. Дэвид решил, что из этой ситуации он выкрутится. Все-таки ему придется иметь дело не с разлагающейся пародией на его мать или пумой с головой Одри Уайлер.

На плече молодого человека висел радиоприемник. Не плейер с радио, а более старая модель. Кожаный чехол украшали две наклейки: желтая улыбающаяся рожица и пацифик. Музыка доносилась из маленького динамика. Гитары, ударные и четкий речитатив певца: «Мне плохо… мне совсем плохо… спросите нашего семейного доктора, что со мной…»

– Брай? – произнес Дэвид, хватаясь за край платформы и подтягиваясь на руках. – Это ты?

Мужчина повернулся. Худой, черноволосый, в бейсбольной кепке, джинсах, серой футболке, больших солнцезащитных очках, Дэвид видел в них свое отражение. Первый человек, встреченный Дэвидом в его… как и назватьто… он не знал.