Женщина-ветер

– …зарезала его как поросенка, понятно. Надеюсь, меня ты не станешь ни к кому ревновать до такой степени?

– Постараюсь.

Вот, собственно, и весь разговор. А я-то переживала, что Марк будет ругать меня… Нет, не так. Это неточное слово. Марк не может меня ругать в принципе, он не мой отец, не мой учитель, он мой муж и может мне только посоветовать, посочувствовать… Конечно, он может разозлиться, как и всякий нормальный человек, может даже повысить на меня голос, это тоже будет нормально, мы же живые люди, но ругать меня за то, что я простила Беатрисс, – нет…

Я не стала уточнять, могу ли я теперь встречаться с ней, как и прежде, не захотела. Поняла только, что не смогу пригласить ее на свадьбу. Хотя бы из-за уважения к Марку.

– А ты не знаешь, что это за парень, за которого она вышла замуж? – спросила я как ни в чем не бывало после ужина, когда мы лежали в обнимку и смотрели какой-то ковбойский фильм. – Я спросила ее, но она так толком мне ничего и не ответила.

– Да вроде бы нормальный парень, любит ее, – не поворачивая головы и, как мне показалось, сквозь дрему ответил он.

– А ты откуда знаешь? – Я сделала вид, что тоже засыпаю.

– Сорока на хвосте принесла.

Марк был здесь, рядом, мы с ним лежали, прижавшись друг к другу, и моя голова покоилась на его плече, в такой мягкой и словно слепленной по моей голове впадине, и тогда я подумала: а что дальше? Ближе быть уже невозможно. Мы все делаем вместе: едим, спим, любимся, как говорит Марк, а не есть ли это конец всем тем отношениям и ощущениям, что составляли нашу прежнюю, странную для окружающих, но такую понятную и приятную для нас жизнь? Рано или поздно я забеременею, рожу ребенка. Марк будет уходить на работу, возвращаться в теплый, пахнущий молоком и яблоками дом (это мои представления о доме, где обитают маленькие дети), я стану растить ребенка… Что дальше? С Беатрисс мы будем встречаться все реже и реже. Потом и она, наверное, родит наследника своему молодому мужу. И станем мы с ней прогуливаться по парку с колясками. Но не будет уже тех веселых и беззаботных вечеров, которые так объединяли нашу четверку, нас всех, таких молодых, немного сумасшедших… И, главное, никогда больше мы не увидим Захара… Это сегодня я так легко, как мне показалось, простила Беатрисс, сделала вид, что забыла, что это она лишила жизни дорогого мне человека. А что будет потом, когда мы повзрослеем? Не станем ли избегать друг друга?

– Белла, о чем ты думаешь?

– О том, Марк, что ближе, чем мы сейчас с тобой, быть уже невозможно…

– А зачем плакать?

– Я не плачу.

– Почему же тогда у меня плечо мокрое?

Глава 10

Как я и предполагала, Беатрисс на время исчезла, словно дала мне время прийти в себя после ее визита. Она умела быть ненавязчивой и желанной. Я ждала ее звонка или прихода бессознательно, понимая, что рано или поздно она все равно объявится и одним только своим видом даст мне понять, что Марк ни при каких обстоятельствах не сможет помешать нашему скрепленному тайными женскими узами союзу. Да, Беатрисс струхнула, убив мужа и взвалив всю ответственность на меня, но, если бы она поступила иначе, это была бы не Беатрисс. Быть может, я и любила ее за такую вот отчаянность в поступках, такое вот скрытое под белыми ангельскими перьями дьявольское вероломство! Да, для тех, кто не знал Беатрисс, мои слова могут показаться настоящим бредом. Но вы не знали, никогда не видели Беатрисс! И разве я, отправляясь в тюрьму, не предполагала, что Беатрисс сделает все возможное, чтобы меня поскорее оттуда выпустили? Конечно, знала, как знал это и Марк. Странная, согласна, очень странная история. Но она тогда еще только начиналась…

Одна знакомая Марка привезла мне из Лондона красивое свадебное платье цвета шампанского, поверх которого были нашиты белые кружева ручной работы… К платью мне надо было срочно покупать туфли, выбрать и заказать букет. Свадьба – нешуточное испытание. И я, по правде говоря, растерялась. Не знала, какой невестой я должна предстать перед взыскательным Марком – бледной, хрупкой и нежной как цветок – аллегория девственности и чистоты – или же окутанной тайной роковой женщиной. Первая невеста – макияж пастельных тонов, розовые губы, высокая прическа с локонами и прижатый к груди букет флердоранжа; вторая – бледная кожа, алые губы, букет из разноцветных маленьких роз… Я, по правде сказать, не чувствовала себя ни той, ни другой. Да и платье мне не нравилось. Слишком уж роскошное, тяжелое, сложной конструкции, с крючками, «молниями», липучками… Оно сидело на мне как вторая, но уже отмершая кожа… О чем я, собственно, и сказала Беатрисс, стоило мне услышать по телефону ее голос.