Роспись по телу

– Вот черт… Не знаю, что и делать.

Гел вдруг резко оттолкнула его и закричала:

– Смотри, урод, твоя девица загнулась… – Гел на самом деле чуть не плакала. – Или забирай ее отсюда, или делай что-нибудь, чтобы привести ее в чувство…

– Нет, я не могу… Я не врач. Я мог бы сделать ей перевязку, но приводить в чувство не умею. Вот деньги – это ее деньги, здесь, правда, всего тысяча баксов, – он достал из кармана десять стодолларовых купюр, – отдашь ей, когда она оклемается, а мне некогда… Я очень спешу, поверь…

– Ты и правда урод… – Гел боролась с желанием застрелить негодяя, из-за которого в любую минуту могла погибнуть Земцова. – Таких, как тебя, стрелять надо…

– Позаботься о ней… Я не прощаюсь, я говорю до свидания, потому что когда-нибудь мы с тобой еще встретимся.

И он ушел. Гел бросилась вслед за ним и быстро, пока он не передумал и не решил вернуться, заперла за ним двери на все замки. Затем кинулась к телефону и набрала номер своего знакомого хирурга.

– Андрей? Это Гел. Молчи и никак не комментируй, чтобы тебя никто не слышал. Приезжай ко мне, у меня беда. Быстро. Жду.

Глава 10

36. Вечеринка

Машина остановилась возле дома Бахраха, Шубин вышел и, задрав голову, посмотрел на окна. Была ночь, и квартира спала. Спали и темные окна.

– Ну что, наследник, пошли.

Игорь с Дмитрием вошли в подъезд, поднялись на лестничную площадку и остановились перед дверью. Шубин содрал с нее остатки бумаги и, взяв у нерешительного и бледного Дмитрия связку ключей, принялся открывать замки. Точнее, всего один замок – остальные оказались незапертыми.

Несколько секунд, и дверь была открыта.

– Ну же, входи, не бойся. Теперь это твоя квартира, и тебе надо будет привыкнуть к этой мысли. Вот увидишь, это хорошее жилище, тебе понравится.

Так, приободряя Дмитрия, Игорь помог ему войти. Он сам включил свет, при этом старался шуметь как можно громче, чтобы у Дмитрия не создавалось впечатления, будто они проникли как воры в чужую квартиру, где любой шум может повлечь за собой необратимые последствия.

– Да не дрожи ты так! – не выдержал он и, поймав руку Дмитрия, буквально потащил его за собой в глубь квартиры. – Смотри, вот это гостиная, а вон там дверь в спальню. Здесь есть еще комнаты.

Шубин продолжал щелкать выключателями.

– Ну, как тебе квартирка? – Он, бегло осмотрев ее, убедился в том, что хотя бы внешне все выглядит так же, как и прежде: статуэтки, вазы, сувениры и фарфор стоят на месте. На стенах – картины и фотографии, на полу – ковры.

– Как в музее… – прошептал Дмитрий, завороженно разглядывая старинную, красного дерева, кушетку, обитую золотистым шелком. – У моего отца был отменный вкус.

– Это не мое, конечно, дело, но скажи мне, Дмитрий, неужели тебе никогда не хотелось прийти сюда, чтобы просто по-человечески поговорить с отцом, излить ему душу и одновременно попытаться понять его? Ведь не монстр же он был какой-нибудь?

– Монстр, – нахмурился Дмитрий.

– Но почему? Что в нем тебя так отталкивало?

– Его напор и сила. Я не любил, когда он звонил. На меня давил даже его голос…

– А ты обратил внимание на фотографии? Смотри, это, по-моему, ты в детстве…

Он подошел поближе и долго смотрел на снимок, с которого ему улыбался милый малыш в белой пижаме, тянущий руки к фотографу.

– Да, это я… правда. Должно быть, моя мать дала ему этот снимок. Уж не знаю, как ему удалось ее уговорить сделать это…

– Здесь довольно много твоих фотографий…

– Да уж… И здесь вроде бы я, но что-то не помню, чтобы у меня были такие смешные клетчатые штаны и соломенная шляпа. Может, в парке переодевали… не помню…

– Отец любил тебя, иначе не стал бы занимать твоими фотографиями столько места на стене. А здесь есть твоя мать?

– Да. Вон, видишь, женщина в платье в горошек сидит в плетеном кресле в саду. Это мы были однажды в гостях у друга отца, у него был большой сад и большой деревянный дом. Его жена, имени ее не помню, делала вареники с вишней, а моя мама ей помогала. Это было всего один раз, когда они с мамой на некоторое время помирились. Но потом отец все равно ушел. Да… Надо же, а я совсем забыл об этом.

– А вот здесь на снимке тоже твоя мама, а рядом с ней твой отец…

– Да, это отец, справа от него дядя Саша, как раз этот его друг, Нодень, а слева – его жена, та самая, которая делала вареники с вишней… У нее еще было такое необыкновенное имя… Не помню. А там, за деревом, была куча песка, где мы с их сыном Валеркой строили замки. Поливали песок водой и строили замки… Потом ели вареники и отправлялись на Волгу… Все это было очень давно.