Красное на голубом

– Я думаю, вещи девушек были отправлены не к вам домой, а на работу для того, чтобы их получили именно вы, лично, понимаете? И жены здесь, получается, ни при чем. Чтобы ваша секретарша принесла пакет в ваш в кабинет и сказала: вот, вам посылка. И вы остаетесь один на один с этим свертком. Если же он пришел бы на ваш домашний адрес, его увидели бы ваши близкие. А это не входило в планы преступника. Получается, что больно хотели сделать вам лично, я имею в виду, вам, Валентин, и двум вашим друзьям. И, возможно, это на самом деле тот, кого вы или сильно обидели – все трое, или же этот человек, предположим, какой-нибудь ваш одноклассник или однокурсник, у которого не сложилась жизнь.

– Не сложилась жизнь, говорите? Да. Есть такой. Женька Фролов. Мы же, все трое, учились в свое время в юридическом. И дружили, всегда были вместе. Правда, потом жизнь нас раскидала, а теперь мы снова вместе, помогаем друг другу, хотя не так часто видимся, как бы хотелось. Так вот, у нас был один товарищ, Женька Фролов, ужасно способный парень, «шахматист», как мы его между собой называли. Да, у него что-то не сложилось, хотя, повторяю, парень башковитый, способный, талантище! Он в свое время даже судьей работал где-то на Севере, но потом вернулся и увлекся шахматами, всерьез. Квартиру продал, машину, все, что у него было, чтобы только иметь возможность ездить на турниры, соревнования. Мы часто помогали ему, давали деньги, и он даже выигрывал! Но потом снова куда-то ездил, тратил эти деньги, играл – выигрывал, проигрывал. И, что удивительно, он не пьет. Очень экономный, живет в коммунальной квартире и практически умирает с голоду.

– Но вы же помогаете ему?

– Но мы не можем постоянно думать о Женьке Фролове! Если он позвонит, объявится, тогда и даем ему деньги, а так… Он же еще довольно молодой мужик, здоровый (если не считать его болезненного пристрастия к шахматам), выигрывает солидные суммы.

– Вы можете дать мне его адрес?

– Конечно! Записывайте: улица Рахова.

Марк пометил у себя в блокноте: Перекалина, Беленкова, Бурова – поговорить с женами; встретиться с Фроловым.

– Но не думаю, что Женька способен на такое. Он парень добрый, мягкий. Разве что у него крыша поехала. Да, он мог сойти с ума.

– Вы недолюбливаете его, – заметил Марк.

– Это правда. Все мы как-то отдалились от него. И знаете почему? От него просто веет болезнью. Он превратился в скелет. Ничего не ест, почти не спит. Ходит и постоянно записывает в блокнот какие-то шахматные комбинации. У него мозги вообще не отдыхают. С ним стало неинтересно, да и вообще, чувствуешь себя рядом с ним разжиревшей и пресытившейся свиньей.

– А как у него с женщинами?

– Вот что удивительно! Они просто липнут к нему, он же красивый мужик, интересный, но он так им и говорит – что, мол, у меня денег нет. Был он в свое время увлечен одной девушкой, совсем молоденькой. Думаю даже – несовершеннолетней. Но чем закончилась эта история – не знаю. Никто из нас троих не знает. Мы давно не видели Женьку.

– Вот вы говорите, что он красивый мужик, женщины к нему липнут. Тогда какой ему смысл, спрашивается, убивать ваших любовниц?

– А разве в этих убийствах вообще есть какой-нибудь смысл? – Буров с силой раздавил в пепельнице сигарету.

29

– Петр, это я, Буров.

– Валя? Привет.

– Ты где?

– Дома.

– Ты можешь говорить?

– Да, я в кабинете, меня никто не слышит. А что случилось? Ты что-нибудь узнал?

– У меня сегодня был Садовников, Марк. Ну, ты его знаешь, он следователь. Он занимается как раз нашими… делами.

– Я его знаю, да. И что? Что-нибудь выяснилось?

– Да что там может выясниться? Ничего. Он меня расспрашивал о Марине, о нас всех. Понимаешь, он предположил, что их мог убить Женька Фролов. Ну, вроде он – неудачник.

– Я и сам об этом размышлял. Конечно, плохо так думать о своем товарище, к тому же о таком классном шахматисте. Ты знаешь, он же в Ульяновск ездил, на Храмцовский турнир, потом в Воронеж. Всегда попадал в лидирующую группу.

– Но это же не Карповский фестиваль! Думаю, зря я Марку о нем рассказал. Теперь он поедет к Женьке домой, будет соседей расспрашивать.

– Ну и пусть, а тебе-то что? А вдруг у нашего Жени крыша поехала? Хотя говорю вот сейчас с тобой и ловлю себя на мысли, что все это – ложный след, это не он. Говорят, интуиции верить нельзя, но я чувствую, что это не он, это вообще не из той оперы.

– А из какой? Слушай, Петя, я что звоню-то. Помнишь, ты подарил Оле золотую пирамидку, брелок?