Голубятня на желтой поляне

— Дело не в погоде, — озабоченно разъяснил Юрка. — На станции увидят, что вечером щели светятся, и начальник попрёт нас.

— Да не попрёт он, — отозвался Глеб. — Он знает, что я здесь поселился.

— И не ругается? — удивился я.

— Нет. Он хороший дядька.

Юрка шевельнул щекой. «Хороший дядька» часто орал на мальчишек и обещал оторвать уши за то, что бегают не через мост, а прямо по путям.

— Он понял, что мне деваться некуда, — вздохнул Глеб.

И мы опять задумались над его странной историей.

Где этот город Колыч? Почему никто о нём не слыхал, если ехать от него до нас два часа? И вообще, когда Глеб рассказывал про себя, мы узнали много странного.

Глеб с семи лет жил в интернате, потому что родители его разбились в авиалайнере (как может разбиться лайнер?). Школа у них была громадная — несколько зданий по четыре этажа (хотя все знают, что интернаты и школы выше двух этажей строить запрещено). Рядом с интернатом стоял механический завод, и старшие ребята проходили там практику (это, конечно, здорово, но как завод может стоять рядом со школой? Куда смотрели врачи?).

Но Глебу мы верили. Было видно, что он не придумывает. Он оказался хорошим парнем, добрым таким, и ни чуточки не показывал, что старше нас. Только в те моменты, когда Глеб брился, мы вспоминали, что ему больше двадцати.

Глеб разводил в чашечке мыльную пену, мазал этой пеной светлую щетинку на худом лице и со скрипом скоблил щёки страшной складной бритвой. Пух на подбородке он оставлял. Мы держали перед Глебом зеркальце и смотрели, развесив губы. Такое допотопное бритьё мы раньше видели только в кино.

— Учитесь, учитесь, молодёжь, — говорил Глеб, махая тонким лезвием. — Бритьё — истинно мужское дело.

Однажды, взбивая пену, Глеб научил нас выдувать из неё и пускать по ветру большущие радужные пузыри. Мы с Янкой просто выли от восторга, да и Юрка радовался. Никто в Старогорске до этого не знал такой игры. А Глеб удивлялся: что за город, простых вещей не знают!

Но те простые вещи и дела, которые были в Старогорске, его тоже удивляли. Например, что хлеб в булочных бесплатный, что пообедать можно тоже без денег, если не в ресторане, где танцы и стереотеатр, а в простой столовой. И что в автоматической прачечной платить не надо (он туда носил свою рубашку).

— А сигареты стоят бешеных денег! — возмущался Глеб.

Но сигаретами его снабжал Ерёма.

Ерёма вставил в свои потроха лампу из моего приёмника, и боли в затылке у него прекратились. Он долго благодарил меня и подарил литой пистолет (такой тяжёлый, что чуть не свалились штаны, когда я положил его в карман). Вагон Ерёме понравился, да и наша компания тоже. Он стал заходить в гости. Играл с Янкой в магнитные шашки, курил с Глебом на вагонной площадке, сидел вместе с нами, когда мы разговаривали о всяких своих делах или обсуждали таинственную Глебову историю.

Мы потрошили эту историю снова и снова. Глеб никогда не отказывался от таких разговоров. Но порой лицо его делалось грустным. Он снимал очки и рассеянно чесал ими в затылке.

Однажды Янка осторожно спросил его:

— Скучаешь?

— А… Да, — Глеб неловко заулыбался. — Там меня работа ждёт, а я здесь торчу, как курортник. Неизвестно, кто я и зачем… С другой стороны, хочется во всём разобраться до конца. Иначе я не журналист, а дырявый чайник… Вот хожу, смотрю, потом сижу, пишу. Пытаюсь выводы сделать. Хорошо, что машинка есть, спасибо Гельке… А с третьей стороны…

— Разве в логике есть такое понятие — «третья сторона»? — придирчиво спросил Ерёма.

— Есть… С третьей стороны, пора бы всё-таки домой, но куда и как? С четвёртой — что делать дальше-то? Там люди ждут, волнуются…

— Друзья? — спросил Янка.

— Ну… и друзья. И редактор…

Меня дёрнуло за язык:

— И невеста?

Глеб серьёзно сказал:

— Невесты пока нету.

— А ты влюблялся? — нахально спросил Юрка.

— Бывало, — засмеялся Глеб. — Но в основном неудачно.

— А зачем влюбляются? — спросил Ерёма.

— Ни за чем. Это бывает само собой, — сказал Глеб.

— Необъяснимое отклонение от логики. Чисто человеческое свойство, — скрипуче подвёл итог Ерёма и сморщил нос.

— А у тебя всегда всё объяснимое? — поддел Юрка. — Скажи, ты зачем статуи в парке громил?

— Это объяснимо. Я думал, они шпионы.

— Кто?! — хором спросили Юрка, Янка и я.