Ученик мага

Он пристально поглядел на мэра. Тот хмыкнул, отпер ящик стола и запустил в него руку. Через секунду на столе стояла шкатулка с секретом. Толстые пальцы мэра воткнули ключик.

— Значит, — проговорил градоначальник, — в этот раз казна обойдется без финансовой поддержки. Казна не обеднеет, если мы один раз сдадим клиента.

— А репутация? — Вальдор задумчиво глядел на шкатулку и зависшую руку с ключиком.

— Репутация не пострадает, — заверил мэр. — Никто не узнает. Парня отвезут в столицу и никто никогда не узнает, что его сдал ты. И что он вообще собирался куда-то бежать хоть с твоей помощью, хоть без нее.

Вальдор раздумывал.

Пальцы градоначальника повернули ключик. Влево. На этот раз музыки не было и крышка откинулась как-то иначе. Танцовщицы под крышкой тоже не обнаружилось. Зато там лежали деньги. Довольно приличная сумма, судя по объему. Мэр запустил в шкатулку пальцы и стал осторожно неспешно выкладывать деньги на стол перед Вальдором.

— Никто не узнает, — повторил он. — И бизнес твой не пострадает. И репутация сохранится. И пристав уедет. А вот если не уедет, а еще хуже, других сюда пришлет, тогда пиши пропало. Хана и твоему бизнесу, и тебе, и мне. Я ведь мог просто приказать, но я разговариваю с тобой.

Это было сущее вранье. Ничего никому толстый градоначальник приказать не мог. Он прекрасно знал, чем живет город, и кто этот доход городу приносит. Потому мог воздействовать только уговорами. И оба мужчины, сидящие на мягком в этой комнате, прекрасно об этом знали. Градоначальник захлопнул крышку шкатулки и подвинул вываленные на стол кучей деньги ближе к Вальдору.

— Надеюсь, это компенсирует твои убытки.

Контрабандист помялся. Денег на столе лежало больше, чем он мог получить за перевод двух молодых парней через границу. С другой стороны, репутация все же могла пострадать. Но это если мыслить сиюминутными ситуациями. А если чуть вперед просчитывать, то градоначальник прав. Да и напуган толстяк, чего за ним давненько не замечалось. Выходит, пристав в самом деле опасен настолько, что лучше не связываться. Отдать, что просит, и жить дальше в тишине и покое, не ожидая перемен.

Только как-то сволочно получается. Неправильно это.

Вальдор пригладил седые виски и потянулся за деньгами.

15

В огромном замызганном зале воняло мобильным маслом и конским навозом. Причем конюшней несло куда сильнее. Пристав лошадей не любил. Если б ему только дали волю, он устроил бы митинг протеста и круглые сутки стоял под окнами здания Консорциума с транспарантом: «Лошади вонючие, их надо уничтожать!». Отсюда хотелось уйти побыстрее, и они давно бы ушли, если бы не журналист. Вместо того, чтобы отдать технику мобиль и подняться наверх в номера, он поперся отгонять аппарат в гараж сам со словами: «Я никому не доверю мою ласточку». Фетишизм в отношении мобилей Ниро особенно не трогал, забавлял только, но сегодня явно был день гнева, и от одной мысли о том, что он торчит здесь, нюхая лошадиный навоз, только лишь из-за чьего-то глупого фетишизма приводила в бешенство. Наконец над пандусом, бегущим вниз к гаражу, замаячила макушка журналиста. А вскоре показался и он сам. На пристава поглядел бодро.

— Где вас носит столько времени? Неужели так трудно оставить несчастный мобиль на стоянке?

— Когда-нибудь, — улыбнулся Санчес, — я напишу книгу. Я назову ее «Неудовлетворенность». А главного героя буду писать с вас.

Они подошли к лестнице, что нелепо торчала посреди зала, и потопали вверх.

— Жаль, что я не умею, — окрысился Ниро. — А то бы я тоже написал.

— Напишите, — фыркнул журналист. — Сегодня для того, чтобы что-то опубликовать, уметь писать вовсе не обязательно. Знаете, сколько графоманов сидит у нас в редакции?

— Догадываюсь. С одним из них я мотаюсь по всем Объединенным Территориям уже не первый день.

Санчес добрался до верхней площадки, схватился за ручку двери и обернулся.

— О, господин пристав, поздравляю. У вас проснулось чувство юмора и оно даже пытается шутить. Только никому не говорите пока.

И О'Гира дернул на себя дверь, пропуская вперед пристава.

За дверью все оказалось куда как лучше, чем внизу. Ковровые дорожки, мягкая мебель, журнальный столик с пачкой знакомой, устаревшей месяц назад прессы. Санчес подцепил «Огни Вероллы», перелистал.

— Чем могу быть полезен, господа? — полюбопытствовал приятный голос.