Чёрный город

— Арабский сёгун.

Японец остался доволен.

— Хоросё. Карифу мозьно.

И стал пристраивать чалму себе на голову.

— Черт знает что! — Режиссер беспомощно оглянулся на ассистентов и актеров, толпой входивших в павильон. — У меня нервы на пределе, а мне подсовывают полоумного киргиза! Отберите у него мой тюрбан!

— Маса, милый, как я вам рада! — сказала, приблизившись, Клара.

Лицо японца будто окаменело. Он церемонно поклонился.

— Курара-сан…

Актриса горестно вздохнула. Она знала, что давно утратила власть над слугой своего супруга, но время от времени предпринимала попытки растопить лед — увы, неудачные. Наклонившись, что-то вполголоса объяснила Леону.

Тот смутился.

— Ах, простите, сударь… Я принял вас… Мне должны были доставить настоящих киргизов из Красноводска, чтобы… Впрочем, неважно. — Он откашлялся. — Я слышал о ваших театральных успехах. Клара, то есть госпожа Лунная рассказывала… Но кино — совсем другое. Эпизод предлагать такому таланту я не осмелюсь, а большую роль… Видите ли, теперь мода на крупные планы, особенно в профиль. Если анфас у вас очень интересное лицо, то профиль… Профиля у вас маловато.

Оскорбленный до глубины души, Маса отвернулся и сказал Фандорину:

— Зато у него слишком много профиля! Нос, как у каппы!

А Эраста Петровича утягивала в сторону супруга.

— Мой дорогой-предорогой, как же я рада вас видеть, — тихо и проникновенно говорила она, робко улыбаясь. — Приходите вечером. Мы сядем и будем говорить, говорить. За окном будет ночь, будет дуть ветер, а мы будем вдвоем и наговоримся от души. Меня мучает, что мы так отдалились друг от друга. Всё не так, всё глупо, глупо. Я знаю, я слишком актриса, и жена из меня скверная, никуда не годная. Но поверьте, вы дороги мне, и прошлое, когда мы были счастливы, для меня не пустой звук. Право, приходите. Я буду ждать…

«Пьеса «Чайка». Диалог Заречной и Тригорина из четвертого акта. А на самом деле ей просто что-то от меня нужно. Войдет в роль жены, встречающей мужа после долгой разлуки, заиграется, и закончится это известно чем. Нет, только не всё сначала…»

— Не смогу. Занят. У меня вечером встреча в г-градоначальстве.

— О, я не хочу нарушать ваших планов. Мы встретимся там, где вам удобно. — Клара в секунду переключилась на роль безропотной жертвы. Откуда это? Кажется, из «Последней жертвы» Островского? — Вечером у нас с девяти съемка в Старом городе, это совсем близко от градоначальства. Умоляю вас, всего несколько минут!

Такая кроткая, молящая о сущей малости. Ну, если на улице и всего несколько минут — это еще ладно.

— Хорошо. П-приду.

— Яков Залманович, золотой мой, сделайте милость, запишите моему мужу адрес сегодняшней вечерней локации! — громко обратилась Клара к ассистенту.

И Фандорин, на которого еще минуту назад никто не смотрел, вдруг оказался в центре всеобщего внимания.

Мамелюки и арапы, наложницы и прислужницы, киносъемщики и электрики с любопытством уставились на мужа Клары Лунной. Кто-то довольно громко прогудел: «Ого! Как в водевиле: те же и грозный муж». В ответ послышалось хихиканье.

Назад в «Националь» Эраст Петрович шел огромными шагами. Подвернувшуюся под ноги пустую бутылку с размаху отшвырнул ударом трости. Одно дело — мечтать об избавлении от постылой жены, и совсем другое — когда тебя считают рогоносцем. Однако второе логически проистекало из первого, с этим надо было как-то примириться.

— Рэнсю! — рявкнул Фандорин едва поспевавшему за ним слуге.

— Какое рэнсю, господин?

— Бег по потолку.

— Хэ, — удивился Маса. — Всё так серьезно?

Настоящий экшн

«Бегом по потолку» называлось упражнение, предписывавшее с разгона как можно выше взбежать по стене, оттолкнуться и, сделав сальто, приземлиться на ноги. Чтобы избавиться от раздражения, Эрасту Петровичу пришлось исполнить этот непростой трюк трижды — лишь после этого душевная гармония начала восстанавливаться. Еще четверть часа он попрактиковался в бесшумном ползании по темному гостиничному коридору. Мимо три раза прошли постояльцы, дважды горничные — и не заметили змеящуюся по полу черную фигуру. Такая тренировка — в условиях, приближенных к боевым, — еще и закаляла нервы: если б Фандорина обнаружили, произошел бы конфуз и скандал, а для благородного мужа нет ничего страшнее, чем оказаться в жалком положении.