Чёрный город

— Сюда смотри. Вот это дом, да? — Палец гулко постучал по подносу.

В это время на пороге появился очередной проситель — оборванец в косматой шапке, надвинутой на глаза. Застыл в почтительной позе, дожидаясь, когда на него обратят внимание.

— П-послушай, — не выдержал Эраст Петрович. — Как ты можешь жить в такой обстановке? Все время кто-то входит без спроса, разгуливает по дому. Ты знаешь всех этих людей?

— Они меня знают, — важно ответил Гасым. — Чем у человек больше уважение, тем больше вокруг люди. Уйди, э? — махнул он оборванцу. — Не мешай. План делаем — армяне убивать будем.

Тот благоговейно поклонился, попятился, исчез.

— Это дом, да? Это стенка, да? — Гасым положил поперек подноса длинную грузинскую чурчхелу. — Там еще этот, как его, коридор есть. Так, маленький. Здесь в спальня Хачатур спит. — На левую половину подноса легла крупная урючина. — Тут остальные спят. — Четыре изюминки легли на правую половину. — Зачем морщина на лоб? Почему молчишь?

— Д-думаю. Твой план плохой. Нужен другой.

Эраст Петрович достал листок бумаги и карандаш. Написал иероглиф «Клинок». Ниже, мелко: «Львы — хорошо. Чувствуют себя в безопасности. Хачатур один слева. Одновременно. Две минуты. Считать».

— Что пишешь? Зачем пишешь?

— План записываю.

— От этого твой план лучше будет? — Гочи хмыкнул. — Я буква не знаю, читать-писать не умею. Вся зло от грамота. Чиновник пишет, полиция пишет, буржуй пишет — все плохие люди пишут. Читай, что ты написал.

Фандорин прочел.

— Ничего не понял! Мой план ругал, а это что?

— Твой план нехорош, потому что Хачатур мне нужен живой, — стал объяснять Эраст Петрович. — Что по саду бродят львы — это замечательно. Значит, бандиты чувствуют себя в полной б-безопасности и не выставляют часовых. Мы подойдем к дому с торцов, одновременно. Я слева, вот отсюда. Ты справа. Сначала я должен взять Хачатура. Потом пройду коридором, и мы одновременно нападем на остальных: я слева, ты справа — через окно. Просто дай мне две минуты. Ты до ста двадцати считать умеешь?

— Зачем считать? Часы есть. — Гасым достал из кармана превосходный хронометр. — Две минуты не считать — смотреть буду. А план твой плохая. Как ты по сад пойдешь? Львы кушать будут.

— Не будут. Меня звери тоже не трогают. Неоднократно проверено.

Гасым засопел. Он был чем-то недоволен.

— Тебе Хачатур живой нужен, мне мертвый, — наконец изрек он. — Спорить будем.

Вспомнив о нефтяном колодце, Фандорин негромко сказал:

— Он мне живым ненадолго нужен. Только пару вопросов задать.

И гочи успокоился.

— Если не захочет отвечать, мне скажи. Я его немножко бить буду. А когда скажет — отдашь Хачатур мне.

Эраст Петрович прислушался к moralische Gesetz — не возмутится ли? Нравственный закон молчал.

— С б-большим удовольствием.

Фандорина передают из рук в руки

«На Апшеронском полуострове сосредоточено 82,6 % общероссийской добычи нефти. Стоимость добычи — одна из самых дешевых в мире, потому что нефть находится недалеко от поверхности — в среднем глубина скважин впятеро меньше, чем в Техасе. Всего вышек насчитывается около 4200. Годовой доход от нефти и нефтяных продуктов составляет не менее 300 миллионов рублей…»

Карандаш строчил по бумаге. Эраст Петрович выплачивал долг по Никки за вчерашний день. Снаружи стемнело, над керосиновой лампой танцевали мошки.

Несколько часов назад Гасым сказал:

— Хожу в Шубаны. Через стена смотрю. Если Хачатур дома ночует, записка присылаю: сколько люди, сколько львы. Ты приходишь, мы ждем, когда все спят, потом идем, всех убиваем. Такой будет план, — сказал гочи на прощанье и поспешно прибавил: — Помню, помню: Хачатур сразу не убиваем.

— Как я получу твою з-записку? По воздуху? И как я найду эти твои Шубаны?

— Мальчик принесет, мальчик отведет.

— Какой еще мальчик?

— Вай, я знаю? Любой мальчик.

Он подошел к окну, крикнул что-то. В комнату с топотом ворвалась гурьба чумазых пацанят — тех самых, что весь день орали во дворе.

Гасым подозвал двоих, остальных прогнал. Потолковал с ними о чем-то.

— Тэшэккюр едирэм, ага. Дедийиниз кими оладжаг! — хором ответили мальчишки, просияв счастливыми улыбками.

— Это Саид, сын Халида-ханум, — показал Гасым на одного. — Будет с твой друг сидеть, когда ты уйдешь. А это Али сын Мустафы, тебе записка принесет и куда надо отведет.