Поклонение

— В тот день вечером в одном из отелей случился пожар. Об этом сообщили по местному телевидению… Я посочувствовала погибшим, но могла ли я себе представить…

Она всхлипнула.

— Где-то около полуночи приехала полиция и попросила меня опознать одного из погибших — по документам это был Колин. Ему шел всего лишь двадцать второй год, он был так юн для того, чтобы умирать. Совершенно оглушенная, я никак не могла поверить в реальность случившегося. Оказалось, он задохнулся от дыма, и тогда я задумалась над тем, а что, собственно, он делал в отеле. Шел мимо, увидел дым, поспешил на помощь? Представляешь, какая я была дура! И только когда полицейский деликатно поинтересовался, не знаю ли я женщину, с которой он находился в одном номере, до меня что-то начало доходить. Ну, не дура ли я? — спросила Сьюзан, снова всхлипнув. — Разве можно было быть такой наивной!

— Ты просто верила ему, — сказал Кристофер. — Он был твоим мужем, и ты полагалась на его супружескую клятву. Ты вела себя совершенно естественно, и нечего себя порицать за это. Претензии скорее могут быть к нему. Он знал, что ты врач, когда женился на тебе, и должен был предвидеть, что со свободным временем у тебя до самой пенсии будут серьезные проблемы.

— Он все предвидел. Просто он по большому счету никогда и не любил меня — так, мимолетное увлечение. И Максимилиана он не любил, и это ранило меня сильнее всего. — Она утерла глаза рукой, и Кристофер протянул ей свой носовой платок.

— На, возьми.

Сьюзан утерла слезы белоснежным платком и севшим от слез голосом спросила:

— Пожалуй, мне стоит привести себя в порядок. Я бы не хотела, чтобы кто-то увидел меня в таком виде.

— Там в конце коридора — ванная. Ты дойдешь сама?

— Да, конечно, — кивнула Сьюзан, хотя ее все еще трясло. — Извини, что распустила нюни.

— Опять ты извиняешься! Ты же не монахиня какая-нибудь.

Сьюзан скомкала платок и сжала его в кулачке.

— К твоему сведению, — произнесла она медленно, — я не плакала, когда он умер, и вообще не плакала до сегодняшнего дня. Я просто онемела, словно с его смертью и его предательством во мне умерла какая-то часть души, отвечавшая за чувства. Меня это скорее даже устраивало: нет чувств, не будет боли.

— Ты сама себя разрушала все это время. Наверное, поэтому ты с головой ушла в работу и хлопоты по воспитанию ребенка, чтобы не было времени на посторонние мысли, а тем более — чувства.

— Да… Теперь я это понимаю. — У дверей ванной комнаты она остановилась и, поколебавшись, обернулась. Глаза ее сверкнули, как два изумруда. — Я все-таки поеду домой, но спасибо за приглашение остаться. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Да.

Сьюзан с трудом перевела дух.

— Мы увидимся в понедельник в Центре? Том говорил про какую-то конференцию…

— Я буду в отъезде, — отозвался Кристофер. — В Лондоне, штат Огайо, проходит организационно-практическая конференция, и я в ней принимаю участие.

Сьюзан вспомнила вид падающего снега и подумала о погоде.

— Сводки были не очень благоприятные, — сказала она. — Ты едешь на машине или поездом?

— На машине. Я обещал Луизе подвезти ее. Она фотомодель и только что получила оттуда приглашение на работу, и вообще у нее большие перемены в жизни. Ей придется взять с собой кучу вещей, так что я не могу не помочь.

— А-а, понятно, — сухо отозвалась Сьюзан. — Ну да, как не порадеть родной душе. Тогда до возвращения!

Она прошла в ванную комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Давно она не чувствовала себя такой разбитой и опустошенной, и, что самое главное и самое безнадежное, дело отныне было вовсе не в воспоминаниях о покойном муже.

8

За неделю перед Рождеством снег укрыл землю, засыпав сугробами окрестные дороги, и, когда Сьюзан на стоянке перед Центром выбиралась из машины, под ногами раздавался морозный скрип, а изо рта валил пар.

Все мысли ее были о Кристофере. Она уже знала, что он благополучно прибыл в Лондон и звонил по этому поводу в Центр, но беседовала с ним дежурная медсестра, а информация, полученная из вторых рук, не удовлетворяла Сьюзан.

Она даже не подозревала, что ей так отчаянно захочется поговорить с ним, услышать его голос, и, узнав, что он звонил, а ее на месте не было, она испытала глубочайшее разочарование. Но потом снова взял верх здравый смысл. Она с болезненной яркостью представляла, как он проводит с Луизой дни, а может быть — кто его знает? — и ночи, хотя от одной мысли, что эта угасшая любовь может разгореться вновь, ей становилось дурно.