Библиотекарь

— Поля… Поля… — старуха поймала Горн за руку и прижала ладонью к своей щеке. — Так долго… Где была? — зрячий слезящийся глаз Резниковой светился радостью узнавания, второй глаз с густой молочной каплей катаракты отливал безумием. — Поля… Где была? — плаксиво повторяла она.

— Потом расскажу…

Внутри старухи образовался жидкий кишечный звук.

— Резникова… Золотце… — умилилась Горн. — Надявалягалятоня! — крикнула она нянькам. — Всех по палатам! Подмыть, переодеть, накормить… И готовить к чтению. Начало в пятнадцать часов…

Резникову увели. Она отчаянно сопротивлялась и вопила что-то бессвязное. Остальные старухи тоже впали в беспокойство. Одна попыталась обнажиться, другая, улучив момент, подхватила что-то с земли и запихнула в рот, исторгнув истошную петушиную трель, когда нянька попыталась вытащить у своей подопечной из-за щеки гадость. Перепуганные воплями, старухи бросились врассыпную.

— Девки! — раздраженно обратилась Горн к эскорту. — Что смотрите? Ловите! Маша! Тебе особое приглашение?!

Охранницы и денщица побежали на помощь нянькам. Впавшие в маразм старухи не отличались особой прытью. Их быстро согнали в кучу и повели ко входу в левом крыле дома.

— Слушай, Клава, — вдруг спросила Горн. — А как Руденко?

— Нормально, — отозвалась толстуха. — Что ей сделается? Опять говном стены обмазала, — она хохотнула. — Эту бы энергию, да в мирных целях…

— Хозяйственная! — восхитилась Горн. — Живучая. Даже зависть берет. В палате прибрались?

— Так точно, Полина Васильевна. Дежурили Комаровская и Погожина. Они и стены побелили, ругались, правда, на чем свет стоит…

— Эй, вы! — прикрикнула вдруг Горн на охранниц, удерживающих престарелых беглянок за каракулевые воротники. — Повежливей там! Распустились, гниды! — Горн проводила старух хмурым взглядом, вздохнула: — Вот, Алешка… Мотай на ус… Деньги есть — Иван Петрович… Денег нет — горбата сволочь… Такая вот глориа мунди… Только стоило ослабнуть… И никакого уважения… Ни к возрасту, ни к званиям… Просто они третью неделю… без Книги Силы… Вот и сдали мозгами…

Клава, опередив нас, взбежала по ступеням крыльца, потянула стеклянную дверь:

— Милости просим…

Мы прошли сквозь похожий на аквариум вестибюль в раскинувшийся на обе стороны коридор. По центру поднималась широкая из крапчатого камня лестница с гипсовыми перилами. Пролет между этажами украшал витражный полукруг, изображающий небесную синеву, два склоненных пшеничных колоса и малиновую звезду. Солнечный свет, отфильтрованный разноцветными стеклами, стелился радужной бензиновой дымкой.

Справа от лестницы за плексигласовым окном с надписью «Администрация» сидела женщина в белом халате. Она прижимала к уху телефонную трубку, видимо, сообщая верхним этажам о прибытии начальства.

— Клава… — сказала Горн. — Иди… Готовь аппаратуру…

— Слушаюсь, Полина Васильевна, — толстуха кивнула и припустила наверх по лестнице. Я остался с Горн наедине.

Коридор был действительно мрачен, полутемный, длинный, как тоннель метро, и в каждом направлении он заканчивался тенями и сумраком. Под потолком лучилась череда матовых шаров, неведомая планетарная система тусклых одинаковых лун, но освещали они лишь самих себя, а не сумеречное пространство бесконечного коридора.

— Пошли, — сказала Горн и повела меня по этажу. Затертый синий линолеум противно поскрипывал, будто я не шел, а меня катили на больничной койке. С дальней лестницы доносились голоса нянек и частое наждачное шарканье множества чьих-то медленных подошв.

— Что, Алешка, разочарован? — спросила вдруг Горн. — Ожидал большего?

— Странно, что народу так мало…

— За последнее время… многое изменилось. Из старой гвардии… всего пятнадцать душ осталось… Ты видел… Те, что во дворе гуляли… Бывшие воеводы, старосты регионов, мамки-сотницы… Раньше у каждой было… по триста-четыреста человек… под началом… Куда там твоему Лагудову… — Горн понизила тон до полушепота. — Я уже второй год… пытаюсь их окончательно… на заслуженный отдых спровадить… Не получается… Будь предельно осторожен… Это они сейчас дрова… После Книги Силы… снова придут в себя. Эти дамы крайне опасны… и все еще влиятельны… Боюсь, на туфту про… обретенного внука… не клюнут… Те, что помоложе, — поверят… А старых не проведешь… Бог знает… что им в головы взбредет… По Дому не шляйся… Я к тебе… на всякий случай… Машу приставлю. Без нее ни шагу… Она хоть и тупая… зато силы не занимать… Да… Не вздумай кому-нибудь… ляпнуть про Книгу Смысла… И вообще… До инициации постарайся… никому на глаза не попадаться…