Толмач

Тилле взял атлас, посмотрел что-то, подумал, усмехнулся:

– Можете сделать, как в кино про разведчиков. Выберите какой-нибудь пограничный между Бельгией и Германией город, где есть река, и пусть ваши дети с бельгийского конца моста идут, а вы – с германского. И в середине встретитесь, они вам кинут ключи. Тогда все будет по правилам – никакая полиция не сможет придраться.

– Поняла, спасибо за совет, – обрадованно засияла Вера Денисовна. – В каком городе?..

– В любом, куда удобно будет вам и им приехать. Поговорите в Красном Кресте, у них есть подробные карты. Они помогут и до Бельгии доехать. Подождите минутку! – Он снял трубку, поговорил с какой-то дамой, попросил помочь, написал что-то на листке: – Вот, фрау Бальцер, комната 8, здание 5. Тут недалеко. На фасаде большой красный крест нарисован. Идите сейчас к ней, она ждет.

– А переводчик у них есть? – испугалась Вера Денисовна (волна пошла по тучному телу, звездочки беспокойно задвигались, блестки в ужасе сверкнули).

– Должны быть. Но их тоже надо заранее приглашать.

– Может, я пойду? – предложил я.

Тиле, подумав, согласился:

– Ну хорошо. Я запишу вам час. Все, можете идти. А вас, мадам, мы сами найдем, мы знаем, где вы живете, сами вас поселили. Когда паспорт придет, тогда и обговорим конкретно детали, – сказал он ласково Вере Денисовне, а мне по-деловому добавил: – За обходным не забудьте вернуться – я не имею права наперед заполнять и подписывать.

Мы отправились в Красный Крест. По пути я хотел взглянуть на неземную Ацуби, но всюду все было закрыто – святой обеденный перерыв. На улице, вспомнив, что Вера Денисовна работает в ортопедии, я спросил ее, не знает ли она, чем лечить странные шумы и звоны в голове. Она сказала, что знает: тиннитус может быть следствием отложения солей, надо делать массажи заушных впадин и проверить глазное дно:

– Жаль, у меня нет с собой аппаратуры, я бы сама все сделала. Ничего, скоро вернусь, пойду на работу, приезжайте в Ленинград, приходите в клинику…

– В Ленинграде врач на зарплату может прожить?

Вера Денисовна остановилась:

– Знаете, что Сталин сказал: «Хорошего врача прокормят пациенты!» Конечно, что-то люди дают, но это так противно, когда тебе тайком в карман суют, как парикмахерше…

– У вас устаревшие взгляды. Это раньше в Союзе деньги плохо пахли – сейчас они благоухают, – возразил я.

– Может быть… Но я так решила: поеду назад, а дети пусть будут счастливы. Если это, конечно, вообще возможно на чужбине в шкуре беженца. Но сын ничего, не падает духом, язык зубрит. А жена уже в баре подрабатывает. Может, бог даст, все уладится!

В Красном Кресте нас приняли радушно, дали позвонить в Бельгию и с моей помощью объяснить сыну Веры Денисовны, в чем дело, а то она, когда брала трубку, вместо того, чтобы говорить по делу, начинала спрашивать, не кашляет ли Олежка, как себя чувствует малыш после поноса и что они ели сегодня на обед.

Потом сообща с фрау Бальцер стали составлять маршрут шпионской поездки, как в «Семнадцати мгновениях весны» – нам с Верой Денисовной обоим одновременно пришло в голову это сравнение, отчего она всхлипнула, укрывшись веером:

– Думали ли мы когда-нибудь, что будем вот так по миру скитаться, унижения глотать, защиты искать?.. Но и в России жить стало страшно. И с чего это в нашей дикой стране отменили смертную казнь?.. Я мирный, незлобный человек, врач, но в России казнить – не переказнить, сплошь дичайшие преступления, повальные убийства, серийные маньяки, зачем они нужны?.. Мы не доросли до цивилизации. Надо срочно ввести смертную казнь, а еще лучше – публичную, с четвертованием и колесованием, может, хоть тогда поприутихнут… Да-да, я не шучу, народ давно об этом говорит!

На прощание Вера Денисовна еще раз посоветовала мне проверить глазное дно, снять рентген затылка и крепко поцеловала в щеку, оставив следы красной помады. Их тут же стерла салфеточкой юркая и смазливая фрау Бальцер, которая решила сама отвезти Веру Денисовну на границу с Бельгией и под этим предлогом резво отпросилась у шефа на целых два дня. Шеф после обеда был в хорошем настроении и милостиво разрешил. Довольные все трое, мы разошлись в разные стороны.

Чорна, турецко-подданный

Дорогой друг, спешу сообщить, что в тяжелое ярмо вляпался. Даже и не поверишь – ремонт затеял!.. Казалось бы – зачем?.. Могилу и без меня украсят, а где жить – не все ли равно? Нет, туда же. А все из-за аспирантки-голощелки – ей, видите ли, не нравится сексом среди рухляди, развалин и мурашек заниматься и в ванне мыться, где до этого стая косовских албанцев всю жесть с ванны в дикой злобе сковыряла.